Смертельная белизна - Роберт Гэлбрейт

Виновата морская инфекция.

Как, черт побери, это понимать? Связано ли это с той загадочной клиникой? Робин перенесла какую-то болезнь? После нескольких минут молчания Страйк решил задать Лорелее встречный вопрос насчет вечеринки.

– Бывало и получше, – вздохнула Лорелея. – Жаль, что у Робин друзья такие скучные.

– Да уж, – сказал Страйк и не без удовольствия добавил: – Видимо, это из-за мужа. Он у нее бухгалтер. Мудила тот еще.

Такси мчало их дальше в ночь, а у Страйка перед глазами стояла фигура Робин в сером платье.

– Что, прости? – встрепенулся он: ему вдруг померещилось, что Лорелея с ним заговорила.

– Я спросила: о чем задумался?

– Ни о чем, – солгал Страйк и, чтобы не продолжать этот разговор, обнял ее, прижал к себе и поцеловал.

В воскресенье вечером Робин, которая перед своим кратким отпуском сдала все дела, прислала Страйку вопрос: с чего ей начинать в понедельник? Лаконичный ответ гласил: «C выхода на работу», и, как повелось вне зависимости от ее отношений со старшим партнером, без четверти девять она уже входила в обшарпанный офис.

Дверь в кабинет Страйка была распахнута. Сам он сидел за столом, слушая кого-то по мобильному. На вытертый ковер медовыми пятнами падал солнечный свет. Приглушенный шум транспорта вскоре совсем вытеснило бормотание старого чайника; не прошло и пяти минут с момента появления Робин, как она уже поставила перед Страйком кружку обжигающего густо-коричневого чая «Тайфу», получив беззвучное «спасибо» и одобрительный жест – поднятые вверх большие пальцы. Она вернулась за свой рабочий стол; на офисном телефоне мигал огонек – сигнал голосового сообщения. Как следовало из информации, которую наговорил холодный женский голос, звонок поступил за десять минут до прихода Робин – вероятно, в это время Страйк либо еще находился у себя в квартире этажом выше, либо не хотел прерывать текущий разговор.

В ухо Робин заскрежетал надтреснутый шепот:

– Вы уж простите, мистер Страйк, что я от вас сдернул. И прийти больше не получится. Он меня тут запер. Мне не вырваться, он дверь снаружи проволокой примотал…

Конец фразы утонул в рыданиях. Не на шутку встревожившись, Робин попыталась привлечь внимание Страйка, но тот развернулся в кресле к окну и внимательно слушал, все так же прижимая к уху мобильный. Между тем до Робин сквозь жалобные, безысходные всхлипы доносились отдельные слова:

– …не вырваться… никого нету…

– Да, хорошо, – раздался наконец голос Страйка. – Тогда в среду, договорились? Отлично. Хорошего дня.

– …умоляю, помогите, мистер Страйк! – простонал в ухо Робин все тот же голос.

Она включила громкую связь, и все пространство заполнил измученный голос:

– А попытаюсь сбежать – двери взорвутся… Мистер Страйк, умоляю, помогите, умоляю, выручайте, напрасно я к вам пришел, я ему сказал, что знаю про того ребенка, но дело серьезней, намного серьезней, а ведь я ему доверял…

Резко развернувшись в кресле, Страйк встал и широким шагом вышел из кабинета в приемную. Послышался глухой стук, словно на другом конце уронили трубку. Рыдания отдалялись, – видимо, звонивший, совсем отчаявшись, шел прочь от телефона.

– А ведь это опять он, – сказал Страйк. – Билли. Билли Найт.

Судорожные всхлипывания опять приблизились, и Билли отчаянно зашептал, прижимая, как видно, трубку к губам:

– За дверью кто-то есть. Помогите. Помогите, мистер Страйк.

Разговор прервался.

– Узнай номер, – приказал Страйк.

Робин потянулась к телефону, чтобы набрать 1471, но тут раздался новый звонок. Она схватила трубку, не сводя глаз со Страйка.

– Агентство Корморана Страйка.

– Да-да, доброе утро, – ответил глубокий аристократический голос.

Робин поморщилась и отрицательно покачала головой.

– Черт!.. – прошептал Страйк и пошел к себе в кабинет за чайной кружкой.

– Будьте добры, соедините меня с мистером Страйком.

– К сожалению, он сейчас разговаривает по другой линии, – солгала Робин.

Уже с год в конторе действовало негласное правило: перезванивать клиентам. Это отсекало журналистов и безумцев.

– Я подожду, – жестко сказал звонивший, как видно привыкший к беспрекословному повиновению.

– Боюсь, он освободится не скоро. Оставьте, пожалуйста, ваш номер – я сразу же попрошу мистера Страйка вам перезвонить.

– Только непременно в ближайшие десять минут – потом я уезжаю на совещание. Передайте, что у меня есть для него поручение.

– К сожалению, не могу гарантировать, что мистер Страйк займется вашим поручением лично. – Это был еще один стандартный прием против газетчиков. – В настоящее время наше агентство перегружено заказами.

Она придвинула к себе ручку и лист бумаги.

– Какое поручение вы…

– Мне нужен только мистер Страйк, и никто другой, – недослушав, твердо заявил звонивший. – Доведите это до его сведения. Моя фамилия Чизл.

– Как пишется? – спросила Робин, чтобы не ошибиться.

– Чи-зу-элл. Джаспер Чизл. Пусть он перезвонит мне по следующему номеру.

Робин записала номер, который продиктовал Чизуэлл, и распрощалась. Страйк уже сидел на обтянутом искусственной кожей диване для посетителей; этот предмет мебели имел свойство издавать неприличные звуки, когда сидящий менял позу.

– Некто Чизл, пишется «Чизуэлл», хочет дать тебе поручение. Говорит, ему нужен только ты, и никто другой. – Робин озадаченно наморщила лоб. – Знакомое имя?

– Еще бы, – отозвался Страйк. – Это же министр культуры[10].

– Господи! – спохватилась Робин. – Ну конечно! Здоровенный такой, со странной шевелюрой!

– Он самый.

На Робин нахлынули смутные воспоминания и ассоциации. Ведь было же какое-то шумное дело, позорная отставка, реабилитация, а сравнительно недавно – очередной скандал, грязные нападки в прессе…

– Не его ли сына посадили за убийство по неосторожности? – припомнила Робин. – Это ведь сын Чизуэлла под наркотиками сел за руль и насмерть сбил молодую мать?