Игра - Анастасия Волкомир

В одну из таких ночей, я не смог избавиться от рефлексии. Плюнул на сон и решил помониторить, что творится в мире. Картина неутешительная. Люди как сходили с ума, так и сходят. От мала до велика. Дети, чьи границы дозволенного размыты, в силу несформировавшегося мышления. Старики, чьи взгляды давно устарели. Высокопоставленные чины, что не умеют держать рот на замке. Мелкие сошки, что не в силах противостоять толпе.

Все больны. Каждый по-своему. И я вместе с ними.

Правда, одна новость привлекла мое внимание.

«Умер настоящий создатель игры Пандемониум, склонявший детей к суициду»

«Интересно, какой по счету этот «настоящий»? – иронично подумал я, но все же кликнул на статью.

Неприкрытая насмешка в ту же минуту сошла с моего лица. На фото был некогда мой друг – Мега…

Из статьи я узнал, что Макса пытались задержать в аэропорту. Он был с девушкой, но ее не тронули.

«Черт побери, Лена…» – всхлипнул я от безысходной тоски. Я узнал ее по фотографии случайного свидетеля, даже в смазанном виде. Это объясняло и пропажу бумажки с адресом, и отсутствие денег в кошельке. Заговорщики. Получается, у меня никого не осталось еще раньше.

Он и в этот момент сумел сбежать от всех. Правда, неудачно. Вышел на обочину, попал под машину. Скончался уже в реанимации.

О Лене ничего неизвестно, она также неинтересна для них. Видимо, смогла улететь.

«Подозреваемый несколько месяцев скрывался от правоохранительных органов. Ему было предъявлено обвинение по статье 110 УК РФ, доведение лица или группы лиц до самоубийства. Ранее известно, что молодой человек был создателем секты под названием «Пандемониум», исповедавшая некую «философию смерти». Он склонял несовершеннолетних выполнять определенные действия под видом игры. Пользователи соц. сетей отмечают, что ранее, созданный им паблик, предназначался для его музыкального творчества. Что общего между творчеством и преступлением? Так ли несмежные эти понятия? Расследование продолжается»

Дочитав, я закрыл ноутбук.

Мне уже не хотелось ни злорадствовать, ни осуждать его.

Даже когда мне было особо паршиво, я не проронил ни слезинки. Теперь я плакал, будто снова оказался на похоронах матери.

***

Дети рисовали на гараже уже известный каждому логотип игры. Я смотрел на них из окна, попивая гадкий чай. «И как его Лена только пила» – подумал я. Впрочем, это уже неважно.

Я не стал разгонять их выкриком, они сами ушли драться на палках, представляя себя мушкетерами. Когда те убежали подальше, на соседнюю площадку, я взял тряпку, спустился и стер это позорное пятно.

– Ну, что, до взяток скатился? – дядя внимательно рассматривал бутылку крепкого алкоголя, которую я поставил на стол.

– Да какая ж это взятка. Так… извиниться хотел.

Он смотрел на меня сквозь заляпанные стекла.

– А тебе есть за что извиняться?

– Перед тобой – да.

– Хм. Ну, раз так, давай разопьем.

– Не, ты же знаешь, я не пью. Да и я тут работу нашел, со следующей недели на пятидневку.

Дядя смотрел на меня с неподдельным удивлением. Я даже заметил еле заметную улыбку, которую он тщательно пытался скрыть поджатием губ.

– Ты что, нормальным стал?

Я пожал плечами: – Ну, надо же когда-то социализироваться. Да и от прошлой работы я достаточно отдохнул.

Он прищурился: – Я ж тебя как облупленного знаю. Не, тут что-то не так.

Что ж, я пытался…

– Дядь, я тут тебе еще кое-что принес.

Я расстегнул рюкзак и достал стопку бумаг. Это была распечатка наших диалогов в чате.

– Что, еще работы мне принес? Ты опоздал. Вон, глянь, у меня таких на столе только пять стопок.

– Почитай. Здесь все доказательства.

– Убери обратно. Знаю я. Ты думаешь, я ничего не вижу и не слышу? Сам новости смотрю. Видел я дружка твоего. До последнего верить хотел, что ты тут ни при чем, а ты ко мне сам приперся с коньяком. – он снял очки и начал ходить по кабинету, – И как ты связан с этим был, м? Как тебя надоумило только? Скажи, тебя ведь заставили, да? Пожалуйста, подтверди, что не ты это начал.

Его трясло, но я старался не поддаваться чувствам. Я твердо решил, что расплачусь за содеянное.

– Я. Я начал, я и завершаю. Я с самого детства был проблемным ребенком и остаюсь им до сих пор. Я сначала играл со своей жизнью, а потом решил играть чувствами других. Я хотел понять, каково это, когда тебя слушаются, каково это быть значимым для кого-то. Я хотел, чтобы меня любили за то, что я есть, а не за мои поступки. Мне никогда не приходило в голову, что я всегда был значим для своего дяди. Человек, который воспитывал меня, получал за меня по шапке и учил меня рыбачить. Я заигрался. Я не думал, что все произойдет так. Люди всегда убивали людей. Они всегда были жестоки к себе и друг к другу, всегда была какая-то сила для этого. Я не думал, что сам стану этой силой.

У нас состоялась пауза. Дядя начал вытирать и я понял, что должен закончить мысль.

– Все что я говорю – чистая правда. Я больше никому не верю, кроме тебя. Лгать тебе я никогда не буду. Пожалуйста, дослушай и поверь в то, что я скажу. Мы не хотели создать что-то глобальное. Мы хотели дурачиться и ничего больше. Мы поигрались и забросили, но игра продолжила развиваться без нас. Так все вышло из-под контроля. Мы принимали разные решения, но… можешь не верить мне, но я никого не убивал. Я никого не заставлял накладывать на себя руки, и брать в руки нож. Я сам осуждаю тех, кто стрелял и тех, кто резал несчастных собак. Если бы я мог подобно богу все исправить – я бы сделал это. Но я им не был и не буду. Единственный человек, который действительно хотел развить игру и сделать ее интересной – повесился под радостные улюлюканья толпы. Единственный человек, который пытался приложить руку к преступлению – был раздавлен машиной. Единственный человек, который хотел веселиться – сбежал из страны, не справившись с паникой. Единственный человек, который не делал ничего – осуждает нас, считая стопки денег. Дядя, я сказал тебе все, что хотел. А теперь, пожалуйста, – я вытянул руки вперед, – можно я посижу в камере?

Он медленно сел на стул.

Выждав паузу, он начал: – Неужели, так совесть мучает?

– Я – пятое колесо в этой телеге. Я не знаю, куда себя деть. Вот уже который месяц мучаю себя. Пожалуйста, посади меня, но до понедельника. Мне на работу нужно пойти.

Тот взглянул на меня исподлобья: – Зачем тебе это нужно?

– У меня осталось незаконченное дело, но мне для этого нужно заработать денег.

– Да я не об этом. Я про камеру.

Я долго думал, покусывая губу.

– Хочу посидеть и подумать, хороший ли я рыбак…

Прошел год.