(Не)согласная невеста - Марго Генер

Полагала после экзекуции в пещере нас срочно погонят в корпус и заставят делать еще что-нибудь бесполезное. Но, к удивлению, все пошло по другому плану.

Когда последняя девушка покинула пещеру, Шаторье взошел на небольшой камень, как на постамент, и проговорил патетично:

– Милые леди, Ритуал завершен. И его результаты таковы.

Девушки, до этого щебечущие, как воробьи, замерли, некоторые подались вперед. Шаторье, довольный произведенным эффектом, продолжил:

– По итогам мы имеем пятерых девушек с полноценным даром. К ним подойдут, чтобы сообщить лично и не устраивать балагана. Как и к тем, чей дар оказался остаточным.

Я наклонилась к Аерин и спросила шепотом:

– Остаточным? Это еще что? Я думала, все, кого сюда согнали, наделены магией.

Ари покачала головой.

– Нет. Например, когда сюда везли меня, сказали, что здесь определят, есть ли у меня полноценная магия или нет, и станет ясно, нужно ли его у меня изымать или нет.

– То есть ты сама не в курсе? – с сомнением спросила я.

– Я? – изумилась Аерин. – Нет конечно. Откуда?

Это стало для меня новостью. Всегда полагала, что каждая, кто является обладательницей дара, ощущает его, как и я, в груди. Теперь же у меня появился еще один вопрос, ответа на который давать никто не спешит.

– Девушки, у которых магии нет, – продолжал вещать Шаторье, – будут уведомлены в письменном виде. На этом моя декламация завершена. После обеда у вас состоится занятие по хорошим манерам, ибо это первое, что стоит усвоить порядочной леди. А пока у вас есть полтора часа свободного времени. Рекомендую потратить его с умом.

С этими словами он спустился с камня. Девушки разом загалдели, наперебой гадая, кто оказался счастливицей, а кто пустой и безмагичной. Я хмыкнула, судя по всему, как раз те, кто оказался без магии в наиболее выигрышном положении: нет магии, так и изымать нечего.

Девушки разбрелись группками, к некоторым начали подходить стражи, что-то шептать, а затем раздавался радостный возглас. Значит с даром. Или с частичным.

Ари упорхала в стайку девушек, которые так громко обсуждали ткани, что аж мне на другую сторону поляны слышно. Катрин одиноко воссела на дальней лавке возле кустов, с лучах утреннего солнца похожая на мраморную статую.

Когда к ней подошел стражник и сто-то с поклоном сообщил, она лишь сдержанно кивнула, на лице не дернулся ни один мускул.

– У вас полноценный дар, – проговорили рядом, и я резко обернулась к Шаторье.

Вообще эта привычка оказываться у меня за спиной и что-то говорить, стала надоедать.

– Спасибо, – поблагодарила я хмуро. – Только не понятно, зачем весь этот спектакль. Вы ведь и так знали, что во мне есть магия.

Шаторье кивнул.

– Знал, – согласился он, – но не знал, в каком количестве. Нужно было убедиться. И, должен сказать, я очень доволен. Ваш нареченный будет безмерно счастлив.

При упоминании об этом проходимце, иначе не назвать, плечи передернулись. Он последний, кого хотела бы осчастливить своей магией и чем там еще положено осчастливливать мужей.

– Это мы еще посмотрим, – пробормотала я и поднялась. – Знаете, я лучше погуляю, а то на лавочке стало как-то тесно.

– Вы снова дерзите, мисс де Лафей?

– Просто констатирую.

– Что ж, прогуляйтесь, – с усмешкой отозвался Луи Шаторье, – только не опоздайте на занятия по хорошим манерам. Вам они очень нужны.

Послав ему приторно-хищную улыбку я развернулась и направилась куда глаза глядят. Глядели они на тропику меж кустарников. Пройдя их, я выбралась в дубраву и, довольная, что больше никто не галдит о прическах и юбках, пошла вперед.

Здесь почти как дома, в лесу – запах влажной земли и зелени, поют птички, в вышине сквозь зеленые кроны пробиваются лучи. Отдавшись на волю этому великолепию, я просто шла, забыв о времени и опасности встретить где-нибудь моего нареченного. Он словно чувствует, когда ко мне лучше всего подкрадываться и похоже, наличие свидетелей его не беспокоит.

Но сейчас, к большой радости, он не появлялся, и я продолжала прогулку.

Не знаю, сколько бродила, но убрела довольно далеко – дребезжащие голоса учениц исчезли, остался лишь птичий щебет и шум ветерка в кронах. Я уже решила повернуть назад, как до ушей донесся шорох и шептание.

– Я не уверена…

Этот голос явно принадлежит девушке, я насторожилась.

– В этом нет ничего такого, – отозвался другой голос, мужской.

Мне бы пойти своей дорогой, но это буду не я, если не выясню в чем дело. И вообще, в этом Магикус Соле почему-то меня все подталкивает к подглядыванию чужих тайн. Складывается ощущение, что сам пансион – сплошная тайна.

Я подобрала подол, чтобы не цеплялся за ветки и стала красться в направлении голосов.

Женский продолжал:

– Но ведь еще не было официальных церемоний, договоренностей…

– Это все для них, – отозвался мужской. – Но мы то с тобой уже все решили и все знаем. Остальным сообщим потом. Ты главное не бойся.

Остановившись возле широкого ствола, я осторожно выглянула, оставаясь при этом скрытой ветками. И чуть не упала в траву.

На бревне исполинского дерева, оседлав колени юноши с дымкой вместо лица, сидит Лалиана. Юбка задрана, она развернула лицом в лес, а руки юноши скользят по ее бедрам, пробираясь все выше. Лицо Лалианы растерянно-томное, словно она сама не поймет, что тут делает и зачем все это надо.

– Лалиана, – продолжал юноша, скользнув пальцами ей между ног, и она задохнувшись, распахнула глаза, – мы ведь уже и так вместе. Что нам остальные? Они ничего не знают о нас, не знают о наших чувствах.

– М… – простонала Лалиана, откидываясь спиной ему на грудь, – не знаю… это не правильно… а…

Он шерудил пальцами у нее между ног, Лалиана выгибала спину и ерзала, цепляясь за вздернутую юбку. Я таращилась во все глаза, не в силах оторваться и не понимая, как девушка может вот так… Но любопытство не отпускало еще и тем, что я, наконец, видела, что происходит между мужчиной и женщиной.

– Пусть не правильно, – прохрипел ее жених и сильнее раздвинул ей ноги, – зато мы вместе. Никто не помешает случиться тому, что должно. Разве ты не хочешь того же, что и я, Лалиана?

Ловким движением он дернул вырез платья, пышная грудь Лалианы выпала ему в ладони, он принялся ее мять, сжимать крупные темные соски, а она запрокидывала голову и подавалась вперед.

– А…. м… так нельзя… – стонала она, зажмурившись и перекосив лицо от страсти. – У меня все горит, там… внизу…

– Так и должно быть, Лалиана, – сказал юноша и вновь его пальцы скользнули ей между ног.

Она громко застонала, выгнув спину и вцепившись пальцами в его руку на груди.