Автоматная баллада - Андрей Уланов

Швейцарец задумчиво смотрел на мешочек перед толстяком. Небольшой, из тёмно-красного бархата, он выглядел так, словно был туго набит… чем-то тяжёлым.

К примеру, четырьмя десятками золотых монет. Что составляет, как несложно подсчитать, сорок процентов от сотни и в таковом виде изображает собой аванс. Он же задаток, он же предоплата.

Он же — цена двух жизней.

Предатели Храма, сказал толстяк. И добавил — увы, но в наше прискорбное время нельзя верить даже, казалось бы, самым достойным. Намёк?

Двое беглецов, которые, однако, не пытаются раствориться в джунглях, а выбирают поезд. Либо им кажется, что безопаснее удрать как можно скорее и дальше…

…либо у них есть какая-то вполне конкретная цель.

И Храм явно не желает, чтобы они этой цели достигли. Храм… или только иерарх Дяо?

— Это задание, — медленно произнёс Швейцарец, — выглядит более сложным, чем любое, выполненное мной до сего дня.

— То есть ты отказываешься? — недоверчиво переспросил «попугай».

— Шио, — укоризненно качнул головой толстяк. — Ты невнимателен. Наш уважаемый гость вовсе не сказал «нет». Он лишь озвучил ту сумму аванса, которая, по его мнению, более соответствует предстоящей миссии. Пятьдесят, если я правильно расслышал.

— Ваш слух, — откликнулся Швейцарец, — не оставляет желать.

Сашка

Вы любите принимать ванну? Лично я — обожаю. Удовольствие, получаемое от нескольких часов лежания в обезвоженном керосине, для меня почти сравнимо с процессом стрельбы. Только во втором случае оно сконцентрировано в миллисекунды выстрела — в секунды очереди, если повезёт, — а здесь растянуто. Лежать, забыв обо всём, чувствуя, как жидкость, просачиваясь в поры металла, «отъедает» частички нагара и ржавчины. Затем насухо протереться, наложить рабочую смазку — и чувствуешь себя словно бы заново сделанным!

Если б имелась возможность, то я принимал бы ванну каждый день — под музыку. Особенно мне нравится фагот, звуки которого совершенно чудным образом резонируют в стали, заставляя грязь выходить едва ли не вдвое быстрее.

К сожалению, мир в целом весьма уступает по совершенству некоторым его обитателям, и потому я изо дня в день вынужден довольствоваться обычным «техобслуживанием в полевых условиях», что подразумевает порой и мыльный раствор, и даже золу от костра. Керосиновая же ванна в таких условиях числится по разряду роскоши, причём по большей части — недосягаемой.

Но сегодня вечером Серёга, видимо, решил — гулять так гулять. Я получил и ванну, и чистку новеньким латунным ёршиком… к моменту сборки мне казалось, что я вот-вот начну плавиться от удовольствия.

И на этих ощущениях, на испытываемом блаженстве я сосредоточился настолько, что едва не прослушал негромкий стук в дверь. Спасибо Шемяке — он хоть и уделял мне сейчас большую часть своего внимания, однако ушки держал где положено и контроль за обстановкой не терял.

— Кто?

Поскольку я всё ещё пребывал в полуразобранном виде, целиться в дверь на этот раз выпало моей молчаливой напарнице.

— Мне… можно войти?

Сергей опустил ракетницу и тяжело вздохнул:

— Входи.

Тихо скрипнули петли…

— Ты занят? Извини, я не…

— Ой, — Эмма смущённо навелась на потолочную балку… — Наверно, я не очень вовремя…

Некое подобие смущения испытывал и я, хотя, казалось бы… но всё же одно дело общаться с красивой винтовкой, когда ты собран, все детали на месте — и совсем другое, когда лежишь на полотенце, не защищённый даже тонким слоем смазки, и эта винтовка может… гм, оценить длину твоего бойка…

— Всё в порядке, — быстро сказал Сергей. — Я уже заканчиваю.

— Эн…ко зн…т, ч… вы зд…сь? — спросил я.

Эмма отрицательно качнула стволом.

— Анна ему точно не говорила.

Что ж… впрочем, у скуластого будет не так уж много вариантов для раздумий на тему: куда могла бы пойти его спутница.

— Х…шо. То есть хорошо, — дождавшись, пока Шемяка закончит сборку, расшифровал я. — Эмма… только пойми меня правильно — я ничего не имею против Макса, но мне кажется, что…

— Чувства, испытываемые мной к Максу, — подчёркнуто ровным тоном произнесла чёрная винтовка, — являются исключительно дружескими.

— И кстати, — добавила она после короткой паузы, — наши хозяева также не являются любовниками, если тебе это интересно.

— Оч-чень интересно, — задумчиво протянул я. — Даже я бы сказал: весьма.

Айсман прикрутил фитилёк лампы почти до минимума, но я всё равно сумел разглядеть, как блеснула мушка чёрной винтовки.

— Сергей, — переложив Эмму поперёк колен, девушка присела на край топчана, — я пришла…

— Ты пришла, — повторил Шемяка двумя минутами позже, когда стало окончательно ясно, что Анна заканчивать фразу не собирается. — Это и мои глаза подтверждают… и даже нос. И что?

— Хочу поговорить с тобой.

— Э-э… ну, говори.

— Сейчас… — коротким, порывистым движением Анна отбросила с лица упавшую прядь. — Я… пожалуйста, дай мне немного времени. Не знаю, с чего начать…

— Пусть попробует начать с начала, — шепнул я Эмме. — В таких случаях обычно именно этот вариант — самый оптимальный.

«M16» промолчала.

— Наверное… наверное, прежде всего я должна поблагодарить тебя за сегодня. За то, что ты сделал.

— Ух ты, — восхищённо прищёлкнул я, — ну надо же. И полгода не прошло.

— Не стоит, — махнул рукой Сергей. — Подумаешь… ну, срезал я тех двоих… повезло.

— Саш, не надо так, — тихо сказала Эмма. — Она… Анна в действительности не такой уж дрянной человек. Как бы это сформулировать… она не плохая, нет — она… сложная.

— Вроде тебя?

— Да… наверное.

— Прости, что не сказала этого сразу, ещё там, — девушка вздохнула. — Дело в том, что Рик…

— Попробую угадать, — хмыкнул Шемяка. — Твой суровый напарник уверен, что те двое пришли по мою душу. А полицаи меня попросту прикрывают как местного, своего?

— Не совсем… то есть да, примерно так. Но, Сергей, пойми…

— Да не хочу я ничего понимать! — резко произнёс Айсман. — Делать мне больше нечего, кроме как всякой ерундовиной башку забивать! Пусть твой Энрико воображает себе хоть турусы на колёсах… я взялся провести вас до Большого Острова, я это сделаю, а дальше…

— Дальше будут уже не твои проблемы!

— Вот-вот!

«Интересно, — подумал я, проследив за направлением Серёгиного взгляда, — а не нарочно ли он её злит? Кажется, подобный вид „бурно вздымающихся“ молочных желез у особей женского пола считается повышенно-привлекательным?»