Автоматная баллада - Андрей Уланов

Удача?!

Швейцарец очень надеялся, что на его лице в этот миг ничего не отразилось. Удача?! Нет, не может быть… не бывает такого везения.

— Определённо, ты меня интригуешь, — медленно произнёс он. — Уникальной возможностью обогатить мой, к сожалению, не столь уж богатый опыт… по нашей, как ты говоришь, части.

— Думаешь её взять? — удивлённо переспросил ключник. — Не, не стоит. Она сейчас пластом лежит… и потом, я ж говорю, дела у неё.

— Моя профессия — не для брезгливых, — усмехнулся Швейцарец. — И потом, есть же варианты. Так что…

Замерев с полуоткрытом ртом, ключник зачарованно пронаблюдал, как блестящая монетка несколько раз проскользнула между пальцами гостя — так, что храмовник сполна успел насладиться видом свежеотчеканенной пятёрки. Секундой позже что-то удивительно схожих размеров холодно коснулось его собственной руки в кармане халата.

Пять серебрушек — это было много. Пожалуй, в иной раз ключник бы задумался над причинами столь щедрой мзды, задумавшись же, заподозрил бы неладное и не преминул поделиться своими подозрениями. Но в данном случае храмовника подвела информированность не по чину — знание того, что этот гость покинул кабинет иерарха Дяо отнюдь не с пустыми руками. Для парня с полным кошелём золота серебряная пятёрка стоит куда меньше, чем для него самого. А риск — риск немногим больше, чем пустить сюда ночью какого-нибудь десятника, с которого редко удается стрясти и десятую часть серебрянки.

— Хорошо, — тихо произнёс он. — Приведу. Только… поосторожней с ней, чтобы за день отлежаться смогла.

Девушка пришла через час.

В первый миг, едва увидев её на пороге, Швейцарец не поверил своим глазам. Почти. Зрение не могло обманывать его, но и то, что он видел, попросту не должно было существовать.

Секундой позже он уже опомнился и запоздало сообразил, что стоящая перед ним девушка хоть и похожа на редкие фотографии из довоенных журналов и книг, но всего лишь похожа.

Полукровка. Метиска, креолка или как ещё их именуют. В любом случае, крови европейской расы в ней оказалось достаточно для того, чтобы выкосивший китайцев, корейцев, монголов, а также подавляющую часть бывшего «коренного населения Сибири» вирус не счёл её ДНК своей законной добычей.

— Можно я войду?

Швейцарец молча шагнул вбок.

Только сейчас он вдруг понял, что вообще не думал, о чём он будет говорить с девушкой и что он будет с ней делать этой ночью. Не до того было. Весь предыдущий час был потрачен, израсходован до последней минуты на то, чтобы хоть как-то — бегло, неряшливыми широкими мазками придать завладевшей им идее контуры более-менее чёткого плана действий. Это было важно — скупой на похвалу для своего воспитанника Старик высоко отзывался о способности Швейцарца к импровизации, к действиям в цейтноте, и именно поэтому Швейцарец всегда старался как можно тщательнее свои действия планировать. Швыряться козырями по поводу и без — глупо и опасно. А импровизация к тому же оружие обоюдоострое.

Но в итоге получилось: сосредоточившись на одном, он упустил из виду другое, а это было плохо. Не само по себе, а как возможный первый звоночек о том, что перегруженный мозг начинает идти вразнос.

Аккуратно задвинув щеколду, он прошёл обратно в комнату. Девушка уже сидела на кровати, сложив руки на коленях, и смотрела на него… выжидательно. «Угу, выжидательный взгляд породистой легавой, — неожиданно зло подумал Швейцарец. — Нет, бред какой-то — даже если у неё и в самом деле этот взгляд, то знать он об этом не может, потому как легавых собак видел только на старых репродукциях давно испепелённых ядерным огнём картин, а в жизни… ну, попадались мне поджарые псины, но вопрос о породистости там совершенно точно даже рядом не валялся».

Стоять ему не хотелось, а с мебелью в комнатушке было неважно — поэтому он обошёл кровать, лёг, скрестив руки под затылком, и уставился в потолок. Чуть помешкав, девушка осторожно вытянулась рядом, повернулась на бок…

— Не надо, — предупредил он, ощутив лёгкое прикосновение к бедру. — Просто лежи.

— Как скажешь…

Лёгкий акцент в её речи всё же ощущался. Или это просто особенность голоса?

Швейцарец закрыл глаза — и сразу же очень чётко увидел её в тот, самый первый миг, когда открыл дверь: на полголовы ниже него, тёмные волосы старательно распушены… или правильнее будет — напушены? Тщательно расчёсаны и взбиты в чудную гриву, мягкой волной стелющуюся по плечам. Швейцарец попытался вспомнить, как именно называется эта причёска, вроде ведь было у неё какое-то название, но в голове почему-то вертелся улыбающийся с обложки пластинки Пол Маккартни.

А дурацкий голубенький полупрозрачный халатик не скрывал почти ничего — ни тёмных шариков-сосков, ни треугольника внизу живота… ни многочисленных гематом, в просторечии синяков.

И чёрная полоска поперёк шеи… ошейник.

«Лицо у неё интересное, — подумал он, — не лицо, а прямо антропологическая загадка. Головоломка. Китай, славяне, а ещё? Цвет у волос то ли совершенно чёрный, вороной, то ли всё же с оттенком в каштановый… ни черта толком при этих коптилках не разглядишь, на солнце смотреть надо! Да ещё татуировка на щеке — иероглиф или что, не понять, но тоже путает, сбивает. Что-то южное проглядывает, определённо… хотя какое там определённо, да и вообще глупость это, тыканье пальцем в потолок — от чтения за костром двух-трех полуобгоревших учебников для вузов никто ещё специалистом по черепушкам не становился. Разве что по сбору гербариев…»

— Ты чай заваривать умеешь? — неожиданно спросил Швейцарец.

— Да.

Сашка

Лично я был убеждён, что Айсман просто-напросто упустил отличный повод отстреляться. Вне зависимости от всяких там дальнейших намерений Анны — если перед твоим стволом вдруг обозначилась столь заманчивая мишень, раздумывать не надо: жми на спуск и получай удовольствие. От процесса.

Но Шемяка не любит рисковать. Некоторые даже — за глаза, разумеется — пытаются приравнять эту его нелюбовь к банальной трусости, однако столь глубокая умственная отсталость и среди людей редка. Моим же сородичам, особенно тем из них, кто не понаслышке знает цену болотному рейду, различие между трусостью и разумной осторожностью очевидно почти всегда. Исключения вроде того короткоствольного кретина… впрочем, ему уже разъяснили всю глубину его заблуждений. Причём без какого-либо моего вмешательства — я узнал о той истории лишь постфактум.

Нет, Сергей не трус, далеко не трус, но в данном случае я был почти уверен, что им руководил не столько расчёт, сколько испуг.

Женщины у него в жизни уже были — из разряда полуслучайных связей, рикошетом-по-касательной. Только настоящей среди них пока не попадалось.

Хозяйка же Эммы… чёрная винтовка была права: Анна — штучка сложная, с хитрой нарезкой. Совершенно иного класса, чем предыдущие шемякинские мимо-пролётные подружки. Вот Сергей и шарахнулся, не приняв ею предложенной игры. Эх, Серёга…