Оборотень - Евгений Сухов

Морщины у глаз Заки стали еще глубже.

— Сучару хочешь из меня сделать, гражданин начальник? Но эта работа не по мне. Ты что, забыл, как я на все это смотрю?

— Я ничего не забыл, Заки, — серьезно продолжал Беспалый. — И очень хорошо помню, как ты замолвил слово за меня, когда я впервые переступил порог камеры. Тогда ты взял надо мной покровительство, и, если бы не твой авторитет, меня наверняка прирезали бы в тот же день.

В голосе Беспалого появились теплые нотки. Лицо его вдруг сделалось добрее, и Заки Зайдулла невольно вспомнил растерянного пацана Тимоху, которого чекисты поймали на московском рынке почти четверть века назад.

— Это уж точно. Если бы я тогда не вмешался, не бывать бы тебе полковником!

— Не ехидничай. Мулла. Лучше вспомни, как ты наказал того гада, который подкинул мне кошелек.

Мулла нахмурился. Кто бы мог подумать, что Тимофей Беспалый так много помнит? На долю секунды Заки почувствовал себя обезоруженным. Однажды Мулла и впрямь узнал, что обидчик Тимохи сидит в Таганской тюрьме, и, воспользовавшись тюремной почтой, распорядился наказать «крысятника». Приказ был исполнен немедленно, и в ответ Мулла получил клок волос покойного.

— Помню, не забыл, — обронил Мулла глухо. Он и сам частенько вспоминал старого кореша детства Тимоху Удачу. — Только ведь времена изменились!

— Для тебя они не изменились. Мулла. Ты был вор и таковым остаешься.

А я, в отличие от тебя, действительно сменил специальность…

— Поздно об этом говорить, Тимоха, что случилось, то случилось, обратно не воротить. Ты лучше колись, с какой стати ты собрал большой сходняк в этой зоне? Не боишься, что кто-то из паханов, которого ты опустил до шестерки, захочет вспороть тебе живот?

— Мулла, ты недооцениваешь меня. Или, по-твоему, я не знал, на что иду? Ты посмотри, какая вас охраняет бригада! Это ведь любимые воспитанники самого Лаврентия Павловича Берии. Орлы! Все бывшие фронтовики, орденоносцы, гвардейцы, откомандированы сюда по его личному распоряжению и по партийной путевке. А потом, если ты обратил внимание, все офицеры, включая меня, ходят по лагерю в сопровождении автоматчиков.

— И что же ты думаешь делать дальше?

— Я должен доказать, что не зря ношу полковничьи погоны. Извини меня, Мулла, за откровенность, но я или уничтожу всех, кто не подчинится здесь моей воле, или превращу их в послушных овец. Я ведь не шутил, когда говорил, что заставлю воров работать на мебельной фабрике! Ты слышал мою приветственную речь. В стране пора завязывать с преступностью. Товарищ Сталин нам всем четко об этом сказал. Порядок наводить нужно с головы, а значит, с воров в законе.

Они подчинятся, тогда всех урок в стране поставим на колени.

— Я вижу, у тебя большие планы, полковник!

— О! Это ты в самую точку, Мулла. Я разворошу весь этот гадючник.

Сегодняшнее побоище — это только начало. Это предостережение тем, кто вздумает ослушаться Тимофея Беспалого. Тебя же я призываю стать на мою сторону и поддержать меня. Все, что потребуется, я тебе гарантирую.

— Ты опоздал, гражданин начальник! Мы способны так же организоваться, как и всякое общество… А может быть, даже быстрее. У вас, у гэбэшников, есть генсек, у нас — смотрящий… Ты же знаешь.

— Ах вот как! По-научному рассуждаешь. Не ожидал. Но что-то слишком уж быстро вы организовались. Хотя это даже интересно. Я не люблю легких побед.

Я сделаю вот что: запру вашего смотрящего, Хрыча, вместе с его кодлой в отдельный барак и посмотрю, что из этого выйдет. Уверяю тебя, будет веселый спектакль. И я тебе даже в чем-то завидую, потому что ты являешься одним из актеров. Как тебе моя идея — собрать всех паханов Союза вместе? Как думаешь, что из этого выйдет?

— Только хитрый, коварный вор мог додуматься до того, чтобы столкнуть лбами законников! — спокойно вымолвил Мулла.

— Ты прав. Мулла, только хитрый вор Тимофей Беспалый мог до этого додуматься. — Глаза полковника сияли от гордости. — Вот увидишь, я еще выбьюсь в генералы! Тебе же, Заки, я по-прежнему предлагаю сотрудничество. И если хочешь, помогу пробиться в смотрящие зоны. А сейчас иди и крепко подумай.

Вновь раздался заливистый сигнал телефона. Варяг был уверен, что Чижевский умолкнет надолго, учитывая сложность задания: отработать все действия погибшего водителя и его близких в течение нескольких дней. Поэтому то, что очередной звонок Чижевского последовал всего через пару часов. Варяга изрядно удивило. Дыша так тяжело, словно успел за это время сбегать в Москву и обратно, Чижевский без всяких предисловий объявил:

— Владислав Геннадьевич, это Шота.

— Спокойно, спокойно, Николай Валерьянович, — ровным голосом произнес Варяг. — Откуда такая уверенность?

— Как только мы начали отрабатывать близких Саши, так почти сразу же выяснилось, что его девушка пропала. Его родители, как только узнали, что он погиб, пытались ей дозвониться и не смогли, ездили к ней домой, но никто не открыл. Она сама из дальнего Подмосковья, из Дубны, в Москве жила одна.

Впрочем, это я и без них знал. Родители Саши решили, что она либо в Дубне, либо у какой-нибудь подруги. Им сейчас, конечно, не до того, чтобы ее разыскивать, ну а мои ребята съездили к ней на квартиру, проникли внутрь, а там полный разгром, следы борьбы, пустой шприц валяется… В общем, типичная картина похищения. Судя по железной двери и куче замков, девочка была осторожная и незнакомых людей навряд ли впустила бы. Следов взлома нет, значит, ей предварительно позвонили и предупредили, что приедут по какому-то делу. И вот тут ребятам помог телефон с определителем номера и с памятью. Те, кто побывал в квартире, его разбивали, но до конца не разбили — ребята его оживили, прочли список телефонов в памяти и скоренько выяснили, кому какой номер принадлежит.

Это было нетрудно, потому что жила девчонка замкнуто, звонили ей редко, и вскоре всех обладателей номеров вычислили — звонили либо подруги, либо коллеги по работе. А вот один номерок ребят заинтересовал: оказалось, что принадлежит он скромной пенсионерке, которая нашей девушке не родня и вообще никто.

Обратились в фирму, через которую люди сдают квартиры в том районе Москвы, и оказалось, что бабуля сдала свою жилплощадь интеллигентному мужчине восточной наружности, — правда, гражданину России. В договоре указаны серия и номер паспорта… Короче, Владислав Геннадьевич, это Бако, правая рука Шоты Черноморского.

— Вот через девчонку они на Сашу и наехали, — скрипнул зубами Варяг.

— Эх, Саня, Саня, неужто я бы тебе не помог?! Что они ему наговорили, интересно?

— Ну как что, — хмыкнул Чижевский. — Возьми, сказали, Саня, эту коробочку, она сработает тогда-то, ты постарайся, чтобы в этот момент в машине никого не было. Это, мол, будет только предупреждение, никто не пострадает, и девчонку твою мы сразу после этого отпустим… А на самом деле задумано было так, чтобы мы взлетели на воздух через полчаса, и Саня вместе с нами. Известно, как таких телят уговаривают. Все бы по-ихнему и вышло, если бы не гаишники.