Еще один шанс - Джоанна Дэнси

Полли улыбнулась:

— Мы оба себе это позволили.

— Пожалуйста, знай: я давно не чувствовал себя настолько счастливым. И очень благодарен тебе за то, что ты приехала, уделила мне внимание. Признаться, я до сих пор не вполне в это верю…

«А я не верю тебе», — охваченная новой волной страха, вдруг подумала Полли.

Джеймс приехал в «Тауэр» немного раньше обычного. Проснулся он на рассвете, ощущая себя самым счастливым в мире. Если бы он не опомнился, вероятнее всего, не остановилась бы и Полли. Когда он представлял, к чему это могло привести, мурашки бежали по коже. И все же хорошо, что у него хватило благоразумия остановиться. Не хотелось, чтобы Поллиана, осознав, что натворила, пожалела об этом и опять отдалилась. Она была нужна ему вся — не только тело, но и душа. Действовать следовало крайне осторожно.

Ее еще не было за стойкой, когда он вошел в вестибюль. «Оно и к лучшему. Пусть пройдет побольше времени, чтобы при встрече она не смутилась. Подойду к ней во время перерыва на ланч».

Он с воодушевлением принялся за дела и не заметил, как пролетело целых два часа. Очнулся, когда зазвонил телефон внутренней связи.

— Джеймс, зайди, пожалуйста, ко мне, — послышался в трубке голос Гилленхола.

— Да, конечно. Буду через пять минут.

От осознания того, что ему предстоит отчитаться за дело, которым они занимались вместе с Поллианой, идти к главному управляющему было даже приятно. Шагая по длинному коридору, Джеймс тихо напевал. А войдя к боссу, тотчас изложил, как они с Поллианой решили действовать.

— По-моему, это самый мирный и самый безопасный путь, — заключил он.

Гилленхол на минуту задумался.

— М-да… Пожалуй. Держи меня в курсе событий.

— Непременно. Можно идти? — Джеймс уже было собрался встать со стула, на который присел, уверенный, что разговор окончен, но Гилленхол жестом велел ему оставаться на месте.

— Не спеши, — сказал он, глядя почему-то не собеседнику в глаза, а в стол. — Надо обсудить кое-что еще.

Джеймс насторожился. На вчерашнем совещании они основательно проработали все текущие вопросы, и Гилленхол явно остался доволен помощником.

— Что-нибудь не так? — спросил он, сбитый с толку очевидным замешательством начальника.

— Нет-нет, все так, — сказал тот. — Все, что касается работы. — Вот только… — Он вдохнул побольше воздуха и поднял глаза: — Мне весьма неловко заговаривать с тобой об этом, но, боюсь, если я не предостерегу тебя, ты наломаешь дров и долго в «Тауэре» не продержишься.

— Что? — У Джеймса от недоумения вытянулось лицо.

— Дело в том, что вчера после работы я встретился за ужином у сестры со своим племянником Бернардом. Наверно, ты давно понял, что парнишка обожает перемыть всем кости и не слишком серьезно относится к своим обязанностям… С этим я, поверь, пытаюсь бороться, но вопрос в другом. От Бернарда я узнал про тебя массу любопытного.

— Про меня? — От неожиданности Джеймс даже рассмеялся. — Что за ерунда? Я с Бернардом почти не общаюсь.

— Зато он общается со всеми вокруг и впитывает в себя слухи, точно губка. Весь отель болтает, что ты развлекаешься по очереди то с герцогиней, то с горничными, принимаешь у себя посторонних дам, при этом пытаешься соблазнить и других служащих отеля.

Джеймс закрутил головой, но Гилленхол поднял руку и продолжил:

— Можешь ничего не объяснять, но имей мои слова в виду. И не забывай: связи с постоялицами могут обойтись тебе слишком дорого. — Он понизил голос: — Когда мне сказали, какими способами ты усмирил тогда герцогиню, признаться, я решил, что стоит закрыть глаза на нарушение правил. Скандалы этой ведьмы у всех у нас в печенках сидят, а тут она вообще разбушевалась не на шутку. Но люди болтают, ты продолжаешь с ней любезничать, а что вытворяешь с горничной — стыдно подумать!

Джеймс прижал к груди руку:

— Послушайте, я не…

— Ничего не объясняй, — повторил Гилленхол более твердо. — И можешь быть свободен. Я тебя предупредил.

Зазвонил телефон, управляющий снял трубку. Джеймсу не оставалось ничего другого, как выйти из кабинета и отправиться к себе.

Только что услышанное не укладывалось в голове. Кто мог распустить по отелю такие гадости? Поначалу он даже не знал, что предположить. Потом, закрывшись в кабинете и немного успокоившись, еще раз воспроизвел в памяти все, что сказал Гилленхол, и картина мало-помалу стала вырисовываться. Кристин, только она…

Наверняка именно из-за этих слухов Поллиана сторонилась меня, размышлял он. И бог знает что обо мне думает. По-видимому, я в ее глазах бессердечный ловелас — завоевываю женщин из спортивного интереса. Может, поэтому, когда я вчера благодарил ее за вечер, она посмотрела на меня почти с ненавистью…

Он обхватил руками голову, некоторое время сидел не двигаясь и смотрел в одну точку в пространстве. Потом вскочил, хотел было сейчас же пойти и объяснить все Поллиане, но вовремя сообразил, что разговаривать с ней следует за пределами пропитанного злословием «Тауэра». Попытаюсь упросить ее уделить мне часок после работы, решил он, снова опускаясь в кресло. А до вечера на глаза ей показываться не буду.

Эндрю Гилленхол всегда вызывал у Полли уважение, но казался ей человеком почти нереальным, беседовать с которым, что-то обсуждать имеют право лишь избранные. Сегодня же она вдруг почувствовала, что может довериться ему.

Он, не задумываясь, согласился поговорить с ней. И они поднялись в его кабинет.

— Пожалуйста, присаживайся, — сказал он, указывая рукой на небольшой диванчик, обтянутый мягкой коричневой кожей. — Я внимательно тебя слушаю.

Полли все еще колебалась, но потом прижала к груди руки и, отбросив стыд, воскликнула:

— Мистер Гилленхол! Боюсь, я не доработаю до конца смены! И вообще не смогу больше работать…

Управляющий непонимающе повел бровями.

— Видите ли…

Из нее хлынул стремительный поток слов. Она рассказала о погибшей матери, о поездке к отцу, о том, как влюбилась в молодого человека, бывавшего в доме мачехи и отца. В Джеймса Тиммермана.

Гилленхол наклонил голову.

— Не в моего ли нового управляющего?

Полли кивнула. Ее глаза наполнились слезами. Она закрыла руками лицо и сидела, боясь пошевельнуться. Гилленхол встал, подошел к ней, ласково похлопал по плечу и забормотал, стараясь утешить:

— Ну-ну, девочка. Я уверен, все не настолько страшно… На-ка вот, выпей водички. — Он наполнил водой длинный бокал и протянул Полли. Сделав несколько глотков, она немного пришла в себя и продолжила рассказ:

— Со Стороны, наверно, в самом деле кажется, в этом нет ничего страшного. Но когда влюбляешься всей своей юной душой, впервые в жизни, да еще когда у тебя почти нет близких, возникает такое чувство, что предмет обожания — чудо, посланное тебе самим Господом Богом. И пытаешься открыть ему душу, а он вдруг дает тебе понять, что ты ему вовсе не интересна…