Золотая струна для улитки - Лариса Райт

– Тогда бассейн из подвала поднимите, а то вашим гостям спускаться придется.

«Ну, и характер у этой малявки! Палец в рот не клади. Всю душу вымотала. Ведь зацепила чем-то, а чем, он и сам не поймет. Ну что за жизнь у человека? Работа, дом, облезлая кошка. По понедельникам и четвергам – всегда какие-то дела. Не иначе женатый любовник. Да, точно. Тридцать лет, семьи нет, на ухаживания не реагирует. Значит, занята. Уж он и так пытается, и этак: в рестораны водит, соглашается неохотно только после заверений об исключительно деловом ужине, цветы дарит, берет без радости, вежливо улыбается, даже кошку ее иногда выгуливает, так она думает, что ему кошки нравятся. Чушь собачья! Она ему нравится! А ей? А ей нравится декорировать его дом. Это очевидно. Только о работе и говорит: стили, архитектура, пространство, детали… Сдвинуться можно. Даже он сам не думает столько о своем доме, сколько эта маленькая женщина. А на музыкальном салоне просто помешалась. Надо ей сто лет хранить чистоту звучания инструментов. Да какая ему разница! Он и играть-то ни на чем не умеет, и друзья его тоже. Это ведь так, шикануть. Кто-то охотничьи трофеи собирает, кто-то – оружие, кто-то – марки, а он вот музыкальный салон решил устроить. Тянет его к прекрасному. А она все расспрашивает и расспрашивает: какие инструменты, какой возраст, где изготовлены? Хоть бы когда-нибудь что-то о нем спросила: чем занимается, сколько лет, семейное положение. Да, семейное положение – это первый вопрос всех знакомых особей женского пола моложе шестидесяти. Нет, пожалуй, возрастной ценз можно снять. Те, кто старше, могут интересоваться для дочерей или для знакомых. А когда узнают про отсутствие жены, тут же начинают окольными путями выяснять состояние финансов: где в этом году отдыхали, какой спортивный клуб предпочитаете, как вам номера в дубайском «Парусе»? Все предсказуемо до мелочей. Только не с этой. Может, испанки все такие нелюбопытные? Нет, не может. Бабы, они и в Африке бабы. Только эта какая-то недоделанная. Ничем не интересуется. Хотя нет, про Гауди расспрашивала: что да как? А все просто. Были с компаньоном в Барселоне, очень впечатлились. Партнер потом на своем участке маленькую копию Саграды поставил и сделал в ней оранжерею. Хорошо не часовню. А Олег решил подойти к вопросу основательно. Память у него хорошая, плохая банкирам ни к чему. Почитал пару книжек, посмотрел картинки, ну и понес свои идеи архитекторам, чтобы проект до ума довели. Он еще, помнится, какие-то планы с начальником охраны обсуждал, так тот вообще считает, что абсолютно все шеф сам придумал. А чертежи комнат он тоже профессионалам вез, просто по пути заехал к знакомому мебель посмотреть и приехал, остановился. И никак теперь с мертвой точки не может сдвинуться. И Гауди ему ничем не помог, как раз наоборот.

– То есть все это не из поклонения таланту мастера, а ради того, чтобы утереть другу нос? – недоумевает Андреа.

– Ну, можно и так сказать, – теряется Олег перед прямолинейностью испаночки (так он называет Андреа про себя).

– Странное сочетание. – Открытое разочарование.

– Простите?

– Я говорю, странное сочетание великой архитектуры с низменными инстинктами.

Вот так. Умыла так умыла. И все. Официальные отношения дизайнера и заказчика. Шаг в сторону – виновен без суда и следствия, приговаривается к немедленному расстрелу.

– Значит, вы категорически отказываетесь переносить музыкальный салон?

– Категорически.

– Ну, а я не собираюсь смотреть, как вы гробите предметы искусства. Я здесь больше не работаю!

Андреа выходит на улицу, старается побыстрее добраться до калитки, но путь, как обычно, преграждает собака. Сторож, кажется, его зовут Марат, спешит отогнать зверя. Андреа дружелюбно улыбается увальню в телогрейке. Начало мая, а ему все холодно. Сама отстраняет собаку ласковым похлопыванием (помощь ей не нужна) и идет дальше.

– Андреа, подождите, – нагоняет запыхавшийся Олег. Она нехотя останавливается. – Ну нельзя же так! Из-за каких-то балалаек…

– Из-за каких-то? – вспыхивает Андреа. – Да вас… вас просто нельзя подпускать к искусству! Позиционируете себя ценителем музыки, а на самом деле собираетесь устроить здесь кладбище раритетных инструментов!

– Да боже мой, с чего вы взяли? Я обеспечу инструментам отличный уход. Все экспонаты будут выглядеть как новые.

– Вот именно, – язвительно усмехается она, – выглядеть, а не звучать! Оказывается, в этом ценность! Что-то я не слышала, чтобы у скрипок Страдивари или валькеровских органов был особенный внешний вид. А ваша фисгармония? Старая, видавшая виды деревяшка. Но она прекрасна, потому что до сих пор позволяет извлекать божественные звуки. Вы можете отполировать ее, покрыть лаком и погубить, поставив во влажное помещение. Да, забыла предупредить: для лучшего эффекта старайтесь создать в помещении резкие перепады температур – и грошовая цена вашей коллекции будет обеспечена в самые кратчайшие сроки.

Андреа разворачивается так резко, будто она только что отыграла воинственную партию на фортепиано и с грохотом захлопнула тяжелую крышку.

– А что будет в том помещении? – Сторож показывает на одноэтажное строение неправильной формы, стоящее в глубине сада. Он так неожиданно встревает в разгоревшийся спор, что Андреа останавливается, а хозяин автоматически отвечает:

– Не знаю. Я пока не решил. Может, бильярдная.

– Бильярд лучше устанавливать рядом с бассейном. Как-то логичнее. А вот отдельное здание для музыкального салона подойдет как нельзя лучше. Там легче поддерживать необходимую температуру, больше пространства. Можно не ограничивать себя малогабаритными инструментами. Может, и впрямь приобретете что-то из «E.F. Walcker».

Марат спохватывается. Что-то он разошелся. Во взгляде хозяина – явное недоумение. И женщина молчит, изучает.

– Кто вы? – Зеленые глаза смотрят настороженно, с подозрением. Тоже мне следователь нашлась.

– Мы уже знакомились, – бурчит Марат и уходит, уводя за ошейник собаку.

«Кто он, этот чудак? Явно интеллигент, хоть и притворяется простачком. Зачем притворяется? Мало ли интеллигентов сейчас ишачат в совсем неинтеллигентных местах? Ладно, черт с ним. Мысль подсказал дельную, что правда, то правда. И испаночка, похоже, смягчилась».

– Так как, Андреа, последуем совету рабочего класса?

– Последуем.

Андреа провожает сторожа напряженным взглядом. Надо же, а она думала, что круг его интересов ограничен собакой и маляршей Тоней. Вернее, только собакой. Марат явно привлекал Тоню больше, чем она его. Женщина зачем-то объявила об этой связи Андреа, как только та стала появляться на объекте. Зачем? Со сторожем она не общалась, не общается и общаться не будет.

– Считайте, договорились, – добавляет она, как только за Маратом закрывается дверь сторожки.

– Вот и прекрасно. Предлагаю отметить перемирие ужином в каком-нибудь ресторане.

Качает головой.

– Сегодня четверг.