Тайна доктора Фрейда - Эльетт Абекассис

Он вспоминал на набережных Сены долгие прогулки летними вечерами, когда вода искрилась тысячей отблесков, а он мечтал о славном будущем. Он тогда думал, что никогда не видел ничего столь же прекрасного. Прямо напротив собора Парижской богоматери вырастал Лувр, музей, который зачаровывал его древними сокровищами. Мысленно он переносился к невесте, Марте, а в то же время ноги несли его к Сорбонне, к Люксембургскому саду, а потом он терялся в маленьких улочках, пересекавших бульвары Сен-Мишель и Сен-Жермен, прежде чем вернуться в крошечную каморку, где написал ей множество страниц о своей любви.

Свои первые письма он начал здесь, в этом городе, видевшем, как зарождались величайшие эпистолярные романы. Он так много здесь узнавал, трудился, размышлял, мечтал. А также часто оставался в одиночестве, и потому писание стало его утешением. Когда больше ничего не оставалось, когда он чувствовал себя подавленным и ушибленным жизнью, когда предавался мрачным мыслям, не видя выхода, когда терял надежду, у него всегда была возможность писать. Когда он чувствовал себя оторванным от родных, когда ему хотелось обрести утешение в глазах матери и смех сестер, он мог обнять их и коснуться кончиками пальцев, в которых держал перо. Он брался за него, когда ему было холодно без огня, когда хотелось есть после скудной трапезы: по крайней мере это ничего ему не стоило. Требовались лишь чернила, бумага и марка. И мало-помалу прояснялся его взгляд на мир, рождались идеи, ум становился более зрелым, и он начинал понимать, кто он такой. Он уже анализировал себя. У него случались головокружительные прозрения и прекрасные полеты мысли. Позже в области мышления ему понадобилась начать все с чистого листа, чтобы сломать установившиеся рамки и начать исследование загадок бессознательного – так, как он это делал в письмах, которые позже адресовал Флиссу.

Наконец они прибыли к дому в 16-м округе Парижа, к окруженному парком частному особняку, купленному Мари Бонапарт для своего супруга, который жаловался, что слишком часто видит пациентов в их доме в Сен-Клу. Здесь она принимала друзей или членов семьи, оказавшихся в столице проездом.

День прошел как во сне. Фрейд отдыхал в шезлонге в тенистом парке с Мартой, Анной и Эрнстом. Мари была так рада оказать ему гостеприимство, что не знала, чем бы ему угодить, чтобы сделать его жизнь здесь еще приятнее. Эта семья стала для нее словно ее собственной, близкой ее сердцу, она трогала ее и делала счастливой. Они вместе с Мартой ухаживали за Фрейдом. Анна тоже выглядела успокоившейся и счастливой – чувствовалось, что она рада оказаться здесь. Мари так часто рассказывала ей об их французских резиденциях, что Анне порой казалось, что она помнит их, хотя впервые приехала в Париж. Зигмунд, в плаще и кепке несмотря на температуру, полулежал в шезлонге и о чем-то беседовал с Эрнстом, сидящим у его ног. В Берлине он старался свести Фрейда с профессором Шрёдером, известным своим искусством делать зубные протезы. Он объявил, что снял дом № 39 на Элсуоти-роуд неподалеку от внушительного вокзала Сент-Панкрас. Это также близко к зеленому району Примроуз-Хилл на севере Лондона. Оттуда можно даже любоваться знаменитой Риджент-стрит, собором Св. Павла и прекрасным видом на Сити. Эрнст подумал, что там они могли бы освоиться с городом и оценить его благодаря панорамному виду, который открывается из дома, пока не найдут себе окончательное жилище.

В конце дня, когда Мари и Фрейд остались в саду одни, она наконец склонилась к нему с улыбкой и протянула руку. Но он отказался сделать ответный жест.

– Мне будет не хватать вас, – вздохнула Мари. – А мне необходимо вас видеть. Я еще не закончила свою работу с вами. Наверное, я никогда не узнаю, почему мне не удается быть женщиной в полной мере, хотя я и стараюсь разрешить свою проблему. В этом мы с мужем поняли друг друга. Ему нравилась моя мужская половина, но он терпеть не мог мою женственность, особенно когда она проснулась, после материнства. А мне нравилось иметь детей, давать им жизнь, заботиться, растить. Именно став матерью, я стала женщиной.

– Так бывает со многими из вас…

– Даже мое тело изменилось. Я была худышкой, без груди, без форм. А теперь у меня гораздо больше округлостей. Да и грудь появилась.

– Вы это сделали хирургическим путем.

– Я всего лишь скорректировала ее. Мне хотелось, чтобы она была круглее, женственнее. Вы же знаете, я эстетка. Одержима совершенством. Разумеется, я пошла на это не ради своего мужа. Это ради Аристида. Хотя у него есть и другие любовницы кроме меня…

– А вы знаете, почему вам приходится делить ваших мужчин с другими?

– Меня это не пугает. Мне известно, что, в сущности, это я подчиняю их себе. Мне нравится подавлять мужчин своими деньгами и известностью.

– Обычное проявление мужской силы.

– Быть может, просто способ доказать им, что мужчина – это я.

– И вы отказываете им в полной, высшей самоотдаче.

– Да, словно это мне надлежит сохранять контроль. Потому что наслаждаться – значит отдаться, довериться другому. Но на такое самозабвение, которое и является женственностью, я не способна. У меня впечатление, что я переживаю лишь самое начало любовной истории. Быть в вечном поиске наслаждения, никогда его не получая, словно оно вне пределов досягаемости. Я посвятила свою жизнь тому, чтобы попытаться понять. Смотреть друг другу в глаза, когда мы желаем друг друга. Говорить друг другу, как мы друг друга любим. Забывать все, обманы, страхи, травмы, которые мешают жизням осуществиться. Я на такое никогда не была способна. У меня всегда впечатление, будто я лгу, притворяюсь. Когда я смогу излечиться?

– Когда посредством свободного ассоциирования поймете почему.

– Вот именно – почему. Почему любые физические отношения с мужчиной напоминают мне борьбу? Борьбу против другого, против себя самой. Единственные моменты, когда я хорошо себя чувствую, это когда я одна или плаваю в море. Я не могу без этого обойтись. В такие моменты я чувствую, что снова адекватна самой себе.

– Думаю, что начинаю что кое-что смутно понимать.

– Тогда помогите мне.

– Ничего не ожидайте. Ни о чем не спрашивайте. Просто скажите, что приходит вам на ум в эти моменты борьбы.

– Это ужасно… Я представляю себе, будто я мужчина. Я уже не я. Словно я оказалась в сексуальной фантазии чьего-то чужого тела.

– Это мне кажется весьма верным, Мари. Все происходит так, будто маленькая девочка сначала была мальчиком. И если женственность мне видится загадкой, то как раз из-за этого: чтобы стать женщиной, девочка должна поменять предмет любви и перейти от матери к отцу, в некотором смысле изменить свой пол: перейти от клитора к влагалищу.

С Мари Фрейд попытался зайти в исследовании женственности как можно дальше. Он знал, что это наиболее жгучая постановка вопроса с его стороны. Мари постоянно размышляла об этом. В ее планах – написать книгу о женской сексуальности. Чего хочет женщина? А может, этот вопрос, который не дает ему покоя, разрешается просто: идеей отсутствия пениса и комплексом кастрации?