Погоня за песчаным дьяволом - Михаил Шторм

Быков протер глаза, которые начало щипать от соли.

«Амелия» упрямо не хотела погружаться. Волны то и дело смыкались над суденышком, но, когда они откатывались, белая палуба снова появлялась на поверхности. Как будто яхта отказывалась погибать и просила людей о помощи.

Когда между ней и плотом образовалось безопасное расстояние, Камила попросила спутников остановиться. Они подчинились и, повиснув в черной воде, долго смотрели, как яхта, призрачно белея во мраке, исчезает из виду.

Когда на поверхности осталась только мачта, Камила заплакала. Никто не утешал ее, потому что не было таких слов, которые могли бы остановить эти слезы, смешанные с морской водой. Австралийка потеряла дом, хранилище воспоминаний, источник заработка. Она в одночасье лишилась всего, что имела.

– Даже фотографию не взяла, – прошептала она, глядя на то место, где затонула «Амелия». – Как жить теперь?

– Может быть, тут не очень глубоко, – осторожно сказал Быков, старавшийся держать рядом. – Наймешь водолазов, организуешь поиски…

– Ты хоть представляешь, сколько это стоит? – спросила Камила печально. – Нет, что пропало, то пропало. Может, это и к лучшему… Может, пора вырваться из прошлого и начать жить сначала…

Она взглянула на Быкова полными слез глазами. Остальные постарались сделаться как можно меньше и незаметнее, чтобы не мешать им. Даже мысли о том, что где-то рядом могут плавать акулы, отступили на задний план. Путешественники на время забыли, что только что потерпели кораблекрушение, находятся посреди океана и могут не дожить до утра. Сейчас не это было главное. Несколько секунд волны качали их в тишине, а потом Быков сказал:

– Время от времени со всеми случается то, что представляется непоправимым. Но проходит время, и мы смотрим на это событие иными глазами. И понимаем, что на самом деле все было к лучшему. Я знаю, как ужасно это звучит, когда речь идет о смерти близких или других потерях, но… но… – Покачав головой, он закончил: – Но все действительно устроено правильно. Иногда случившееся кажется несправедливым, но это все равно правильно. Иначе получается, что над нами никого нет. – Его глаза на мгновение поднялись к звездному небу. – А кто-то ведь есть. Он подбрасывает испытания и смотрит.

– Но зачем? – спросила Камила. – Зачем?

– А зачем вообще все? Не знаю. Но так есть. И жить надо. Жизнь на потом не отложишь.

Все молчали, покачиваясь на волнах.

Наконец Камила совсем другим голосом спросила:

– У кого-нибудь мобильный телефон есть? Димин и мой утонули…

– Наши тоже, – ответили вразнобой Роман и Аня.

– Проклятье! – выругался профессор. – Я оставил телефон на тумбочке.

– Вокруг этой тумбочки теперь рыбы плавают, – вздохнула Камила. – А позвонить не могут. Вот обидно, наверное!

И она расхохоталась. Хрипло, отрывисто, не очень весело. Но истерикой это не было. Она действительно смеялась. И это означало, что самое трудное для нее позади.

Балтер и Роман дремали, скрючившись на дне плота. Быков, Камила и Аня держались за надувные борта, будя друг друга, если замечали, что чья-то голова начинает клониться вниз.

Никто не заметил, как ночь сменилась пасмурным дождливым утром. Говорить не хотелось, да и состояние не позволяло: все силы уходили на то, чтобы держаться самим и поддерживать товарищей по несчастью.

Когда плот взмывал на гребень волны, взорам открывался беснующийся свинцовый океан. А затем пятерка путешественников скатывалась в очередную водяную впадину, откуда соседние валы виделись просто исполинскими. Эти качели изматывали. К счастью, никто не страдал морской болезнью, хотя немного мутило всех. О том, чтобы перекусить, нечего было и мечтать. Все съестные припасы промокли, а вскрыть и пустить по кругу консервную банку не позволяла качка. Посовещавшись, решили потерпеть до лучших времен.

Если они, эти времена, наступят.

Весь день свирепствовал ветер, унося редкие слова, которые они говорили друг другу. Казалось, так будет всегда. Плот поднимался на водяные горы и скатывался с них. Каждая волна норовила с шипением заполнить тесную камеру, в которой ютились Балтер и Роман. Воду вычерпывали жестяной коробкой из-под чая, который, естественно, отправили за борт. Бушующий океан – не слишком подходящее место для чаепитий.

Работа изматывала невольных мореплавателей, но одновременно и согревала. Находиться же в воде на протяжении многих часов было тяжело из-за переохлаждения, поэтому время от времени старый профессор и юноша уступали места женщинам, а сами повисали на борту, обмотав кисти рук крепежными шнурами. В такие моменты Быкову приходилось следить за обоими с удвоенным вниманием. А один раз на плот уговорили забраться его самого, но он выдержал там недолго. Провисающее дно плясало под ним, не давая ни минуты покоя, а от удушливых запахов резины, клея и талька, исходящих от плота, к горлу подступала тошнота.

Когда же закончится этот проклятый шторм?

Рокот волн напоминал артиллерийскую канонаду. Океан размеренно и методично бомбардировал плот с людьми, упорно не желая умерять свое буйство. Быков видел, что губы его спутников посинели, кожа побледнела, и не сомневался, что сам выглядит не лучше.

Но это его нисколько не заботило. Волновался он лишь об одном: выдержит ли плот, не начнет ли расползаться по швам под тяжелыми ударами волн? Он был изготовлен еще в прошлом веке, не имел тента и был порядком потрепан.

По мере приближения сумерек небо становилось все темнее. На несколько минут солнце выглянуло на западе, и путники с тоской следили за тем, как оно скрывается за пасмурными океанскими горами. Ночью Быкову померещилось, что он видит огоньки проплывающего мимо судна, и он поднял крик, насмерть перепугав спутников.

Новый рассвет застал их посреди серой мглы, не имеющей ни начала, ни конца. Серым было все: небо, бегущие по нему тучи, волнующееся море… Серыми были даже лица людей, которые смотрели на все это.

Шторм был не самым сильным из тех, что бушуют в этих широтах, и постепенно шел на убыль. Все ярче проступали краски дня. Лучи утреннего солнца, пробивающиеся сквозь завесу облаков, несли с собой слабый проблеск надежды. Все пятеро пережили эту страшную ночь. Все ждали, когда же наконец утихнет буря и можно будет попытаться добраться до суши или привлечь внимание экипажа проплывающего мимо корабля.

– Как думаешь, нас далеко отнесло от острова? – спросил Быков у Камилы.

Лежа грудью на мягком надувном валике, она повернула к нему усталое лицо. Ветер издавал разбойничьи посвисты, воздух был наполнен мельчайшими брызгами, и голоса звучали приглушенно.

– Понятия не имею, – призналась Камила. – Ветер дважды менял направление. К тому же тут множество течений.