Герои русского броненосного флота - Владимир Шигин

– Нашему судну дали имя в честь римской богини Дианы – покровительницы охотников и защитницы скромности. Это как нельзя лучше подходит к выполнению данного поручения, ведь отныне мы становимся настоящим океанским охотником, при этом нам нельзя забывать и о скромности и не лезть на рожон, чтобы не попасть в лапы более сильного охотника! А потому я поднимаю тост за нашу «Диану», пусть эта римская богиня хранит всех нас в плавании! Прозит!

– Прозит! – подняли бокалы с шампанским офицеры.

Последний вечер в кругу близких прошел душевно, но грустно. Все понимали, что впереди долгая разлука и полная неизвестность.

Согласно полученным Лесовским бумагам, фрегат должен был не только заменить изношенную «Палладу», но и принять в заливе Де-Кастри контр-адмирала Путятина с посольством, после чего следовать в Японию для продолжения переговоров с тамошним правительством.

Утром 4 октября «Диану» посетил великий князь Константин.

– Выражаю надежду, что при встрече с неприятелем вы не ударите лицом в грязь и поддержите честь русского флага!

– Рады стараться!

– Снимайтесь с якоря! – велел он Лесовскому, отъезжая. – И с Богом!

«Диану» взял на буксир пароход «Отважный» и потащил за собой к Датским проливам.

Время дорого, и «Диана» не могла штилевать. Если погода не будет благоприятствовать быстрому продвижению вперед, «Отважный» должен будет тащить фрегат. Снявшись с якоря и подав буксир, фрегат начал свое плавание. Осенние штормы еще не набрали силы, а потому через каких-то девять дней «Диана» отдала якорь на рейде Копенгагена. Едва бросили якорь, Лесовский затребовал себе газет. Из них было очевидно: война с турками уже неизбежна, но, кроме этого, возможно вступление в нее на стороне турок Англии и Франции. Это же подтвердил и прибывший с визитом посол.

– В создавшихся политических условиях заходить в порты английские и французские для нас смерти подобно, а потому будем обходить их стороной! – объявил Лесовский своим офицерам. – А потому будем закупать в Копенгагене все необходимое для дальнего плавания, так как больше такой возможности нам не представится!

Из хроники плавания: «На Копенгагенском рейде 5 человек заболели тифозною горячкою; из них один умер, прочие выздоровели впоследствии. Предполагая не заходить более ни в один из портов Европы, командир фрегата сделал в Копенгагене все окончательные закупки. Морское управление Копенгагена выказало готовность к поданию возможного содействия русскому фрегату, отправляющемуся в кругосветное плавание: датский морской министр, узнав от своего адъютанта, что копенгагенские книжные лавки далеко не удовлетворяют желанием командира “Дианы” в приобретении сочинений по морской части, приказал предоставить ему выбор книг из министерской библиотеки, откуда и взяты таблицы Томсона для плавания по дуге великого круга. От профессора Форгаммера получены все нужные руководства и инструмент для определения удельного веса морской воды…»

Копенгаген «Диана» покинула, загруженная под самую завязку. Датские проливы, как говорится, проскочили на одном дыхании и в ночь с 29 на 30 октября вошли в Английский канал. Теперь надо было не зевать! А вдруг война с англичанами уже началась? На всякий случай Лесовский распорядился орудия держать заряженными и усилить наблюдение за морем. Канал прошли, однако, благополучно и, наконец, вырвались на просторы Атлантического океана. Теперь поди сыщи их!

С попутными нордовыми ветрами «Диана» удачно дошла до Канарских островов и 14 ноября отдала якорь на рейде Сан-Себастьяна. Но стоянка была недолгой из-за эпидемии холеры. Набрав воды, свежих овощей и провизии, Лесовский взял курс к экватору. Во время перехода команда интенсивно занималась артиллерийскими и парусными учениями, офицеры вели астрономические наблюдения.

Из хроники плавания: «Ноября 22-го, находясь в широте 5° N, фрегат получил южный пассат, и перемена одного пассата на другой произошла без штилей, переменных ветров и шквалов. Суточное плавание в эти сутки было 95 миль, одно из самых малых, в продолжение всего океанского плавания “Дианы”.

1 декабря в 10 часов пополудни фрегат перешел экватор в 30° западной долготы. Бойкий SO пассат гнал фрегат до 8 декабря. В это же день с приближением к берегу Америки, находясь в широте 16° 19΄ S, долготе 35° 4΄ W от Гринвича фрегат встретил северный муссон, свойственный в это время года той местности, где фрегат находился. При этой перемене пассата на муссон, сопровождающийся легкими ветрами в продолжение одних суток…»

На случай встречи с неприятелем Лесовский велел зарядить орудия двумя ядрами.

Во время этого перехода на «Диане» произошло событие, чудом не омрачившее историю отечественного флота. Дело в том, что, вступив на шканцы «Дианы», Лесовский сразу же весьма круто взял вожжи в свои руки. Лазаревскому воспитаннику казалось, что балтийцы не столь расторопно бегают по вантам, как его черноморцы. А потому раздраженный Лесовский гонял всех, как сидоровых коз, когда надо и не надо. Менее расторопных ежедневно пороли линьками. Если офицеры жесткость нового командира как-то терпели, то команда была на пределе.

Спустя годы старый матрос, участник тех событий, рассказывал будущему писателю Станюковичу: «Как есть, форменный был командир… Смелый, аж жуть! Ну и нас, матросов, тоже довел до отчаянности… Ежели, скажем, выйдет у марсовых промедление, так он уже кричит: “Вот вам триста линьков на всех! Делите, как хотите!..” Каждый день, почитай, секли кого-нибудь на баке…»

Когда же в очередной раз, уходя ночью к себе в каюту, Лесовский распорядился, вместо сна, послать под вахту работать на мачтах, чаша терпения переполнилась. Кто-то призвал выбросить за борт кровопивца капитана. Призыв подхватили сотни голосов. Несмотря на уговоры вахтенного офицера разойтись, команда все яростнее кричала о расправе над Лесовским. Еще немного, и могло произойти непоправимое.

Положение спас старший офицер Иван Бутаков. Лейтенанту Можайскому он велел бежать к командиру и чтобы тот, несмотря ни на что, не выходил из каюты.

– Если потребуется, удержи его там силой! – велел Бутаков.

Сам же окинув взглядом уже подступающую к нему толпу, перекрестился и скомандовал первое, что пришло ему на ум:

– К повороту! Поворот оверштаг!

Из рассказа Станюковича о поступке Бутакова: «Выскочил он, значит, наверх, и как зыкнет громовым голосом: “По местам стоять! К повороту!..” Матросы бросились по местам, потому как известное дело – служба… Крепко входит она в человека».

За первым поворотом последовал второй, третий. Когда же Бутаков велел боцманам свисать «марсовые вниз» и матросы, тяжело дыша, спустились на палубу, ни о каком бунте уже никто не помышлял.

А на шканцы уже вышел в сопровождении Можайского Лесовский. Бутаков выстроил команду во фронт. Наступило напряженное молчание. Все ждали, что скажет командир. Несколько минут Лесовский молчал. Затем решительно махнул рукой:

– Старший офицер, линьки за борт! Обещаю, больше на «Диане» никаких порок не будет! А сейчас за лихую работу всем по чарке!