Руфь - Элизабет Гаскелл

Его нежная, слабая натура была не в силах больше выдерживать боль: он упал в обморок.

Руфь побежала к горной речке, с шумом падающей в озеро. Этот звук еще минуту назад манил ее искать забвения в холодных озерных водах. Зачерпнув в сложенные ковшом ладони холодной воды, она спрыснула ею лицо несчастного и привела его в чувство.

Он молчал, пытаясь сообразить, как заговорить, чтобы заставить девушку выслушать себя. В этот момент она тихо спросила:

— Лучше вам, сэр? Вы сильно ушиблись?

— Нет, не очень, теперь мне лучше. От быстрого движения я теряю равновесие и вечно спотыкаюсь. Кажется, я запнулся об один из этих торчащих камней. Боль скоро пройдет. Не поможете ли вы мне дойти до дому?

— О, конечно! Вы можете идти? Боюсь, вы слишком долго лежите на мокрой траве. Посмотрите, какая роса!

Ему так хотелось исполнить ее желание, что попытался подняться. Однако боль была слишком велика, и Руфь это заметила.

— Не торопитесь, сэр, — сказала она, — я ведь могу и подождать.

Она вспомнила было о своей неудавшейся попытке самоубийства, но несколько дружеских слов, которыми они только что обменялись, окончательно пробудили ее сознание и отвратили от безумия. Руфь села рядом с джентльменом, закрыла лицо руками и горько заплакала. Она забыла даже о его присутствии и только смутно сознавала, что кто-то ждет ее помощи, что кому-то на свете она нужна. Это ощущение не принимало форму мысли, но было достаточно сильно, чтобы удержать ее на месте, оно смягчало и успокаивало ее.

— Не поможете ли вы мне теперь встать? — спросил горбатый джентльмен через несколько минут.

Ни слова не говоря, Руфь помогла ему. Джентльмен взял ее под руку, и она осторожно повела его по узким тропинкам, где среди камней пробивался мягкий мох. Выйдя на большую дорогу, они пошли медленнее. Ярко светила луна. Джентльмен направлял Руфь, стараясь идти по менее людным улицам. Он боялся, что вид освещенных окон гостиницы усилит ее страдания. С особенной силой налег он на руку девушки, когда они подошли к дому, где он жил.

— Зайдите ко мне! — сказал он, не выпуская ее руки и в то же время опасаясь, чтобы такое приглашение не оскорбило девушку.

Руфь повиновалась. Тихо вошли они в маленькую гостиную, располагавшуюся сразу за лавкой. Добродушная хозяйка миссис Хьюз зажгла свечку, и тогда вошедшие смогли разглядеть друг друга. Горбатый джентльмен был очень бледен, но Руфь — еще бледнее, на ее лицо как будто легла тень смерти.

Миссис Хьюз разразилась восклицаниями сочувствия и сострадания на ломаном английском, а также на валлийском языке, которым она хорошо владела и который в ее устах звучал так же музыкально, как итальянский или русский. Мистер Бенсон — так звали горбатого джентльмена — лег на диван и погрузился в задумчивость. Сердобольная миссис Хьюз носилась туда и сюда по комнате, изыскивая всевозможные средства, чтобы облегчить его страдания. Мистер Бенсон жил у нее три года сряду, и потому она хорошо знала и любила его.

Руфь стояла у низкого полукруглого окна и глядела на улицу. Большие облака самых причудливых форм то и дело застилали луну, проносясь по голубому небу так быстро, словно их подгонял бурный ветер. Они двигались в том же направлении, в котором Руфь пыталась убежать несколько минут тому назад. Скоро они пройдут там, где безмятежно спит, а может быть, с беспокойством думает о ней он — ее свет, ее жизнь. Руфь пребывала в растрепанных чувствах. Ветер рвал в клочья облака. Если бы и она, как эти облака, могла перейти за черту горизонта в эту ночь, то сумела бы догнать свое счастье.

Мистер Бенсон, глядя на Руфь, отчасти понимал, что происходит у нее в душе. Он видел, как жадно она смотрит на вольный, широкий небесный простор, и опасался, что озерные воды, еще недавно манившие Руфь своей колдовской музыкой, снова соблазняют ее совершить непоправимое.

Он подозвал Руфь, мысленно моля Бога ниспослать силу своему слабому голосу.

— Моя дорогая юная леди, мне о многом нужно поговорить с вами, а Бог отнял у меня силы именно в ту минуту, когда они мне всего нужнее. Именем Господа умоляю вас: подождите здесь только до завтрашнего утра.

Он взглянул на нее. Лицо девушки оставалось неподвижно, она молчала. Она не могла отложить до завтра свою надежду, свое счастье, свою свободу.

— Умилосердись надо мной, Господи! — произнес он с отчаянием. — Мои слова не трогают ее!

Не выпуская ее руки, мистер Бенсон опустился на подушки. Он был прав, его слова не затрагивали никакой струны в сердце Руфи. Там бушевал демон бури, это он внушал ей мысль, что она отвергнута людьми, и овладевший ею демон богохульно отрицал Божие милосердие.

— Что же должен я сделать, Боже? — вопросил мистер Бенсон.

Он думал об умиротворяющем влиянии веры, которое всегда смягчало его собственное сердце, но сейчас оказывалось бессильным. И тут он словно бы услышал некую тихую подсказку и произнес:

— Именем вашей матери, жива ли она или умерла, заклинаю вас остаться здесь до тех пор, когда я буду в силах поговорить с вами!

Руфь с громким рыданием бросилась на колени перед диваном. Мистер Бенсон понял, что сумел коснуться нежной струны ее сердца, и теперь молчал, не решаясь заговорить снова. Наконец он сказал:

— Я знаю, что вы не уйдете, вы не можете уйти — ради нее. Ведь не уйдете, правда?

— Правда, — прошептала Руфь, чувствуя внутри какую-то страшную пустоту.

Она отказалась от возможности покончить со всем разом и ощутила теперь спокойствие безнадежности.

— А теперь сделайте, что я вам скажу, — продолжал мистер Бенсон.

Он старался говорить кротко, но голос его принял тон человека, нашедшего способ властвовать над духами.

Он кликнул миссис Хьюз, которая сидела в лавочке, рядом с его комнатой, и спросил:

— У вас есть спальня, где раньше спала ваша дочь, не правда ли? Надеюсь, вы не откажете мне в услуге. Вы меня очень обяжете, если позволите этой молодой леди провести там сегодняшнюю ночь. Пожалуйста, отведите ее туда прямо сейчас. Идите, моя милая, и помните: я полагаюсь на ваше обещание не уходить отсюда, пока я не буду в силах поговорить с вами.

Мистер Бенсон не мог заснуть всю ночь, хотя боль поутихла. Образы будущего мелькали перед ним, словно в лихорадочном бреду, — в самых причудливых и разнообразных формах: он встречался с Руфью в различных местах, говорил ей то, что, по его мнению, могло ее тронуть, подвигнуть к раскаянию и возвратить на путь добродетели. Под утро он уснул, но те же мысли преследовали его и во сне. Он говорил, но голос его был еле слышен, и потому Руфь убегала от него, устремляясь к глубокому черному озеру.

Однако Господь не оставил их.

Мистера Бенсона внезапно разбудил стук в дверь, который показался ему повторением чего-то только что слышанного во сне.