Наследный принц Андрюша - Владимир Георгиевич Машков

На заднем сиденье полулежал Матвей. Между прочим, с улицы совершенно невозможно было его заметить. Интересно, когда он успел проникнуть в машину?

Я вставил ключ зажигания. Вездеход задрожал от возбуждения и решительно взял с места. Неплохо для начала, про себя похвалил я старого приятеля. Да, а куда же ехать? Но команда не замедлила прозвучать:

— Налево!

Я лихо заложил вираж, тормоза завизжали. Обошел на скорости пару грузовиков, как вскоре услышал новую команду:

— Направо!

Я повернул и, не сбавляя скорости, помчался по широкой улице, вдоль которой стояли высокие дома.

Команды следовали одна за другой, пока в результате маневров мы не очутились в тихом переулке, сплошь заставленном деревянными домами. Тут мне пришлось сбавить скорость, потому что асфальт кончился, и я принялся лавировать между лужами. Да и Матвей великодушно разрешил:

— Можешь ехть потише,— и, вздохнув с облегчением, добавил: — Кажется, оторвались…

— А кто это был? Мафиози? — спросил я.

Мое любопытство было не случайным, потому что сколько я ни вглядывался в зеркало, я не видел, чтобы за нами кто-нибудь гнался.

— На всякий случай не мешает запутать следы,— глубокомысленно заметил Матвей.

Между тем переулок остался позади, и я уже петлял между лужами на проселочной дороге.

— А вездеход — молодец,— скупо похвалил Матвей и задал совершенно неожиданный вопрос: — А куда ты едешь?

— Куда ты приказываешь,— ответил я и остановился, потому что ехать и вправду было некуда.

Я вышел из машины. Мы очутились на опушке то ли леса, то ли запущенного парка. Дорога, по которой мало ездили, терялась среди деревьев. Я почувствовал себя неуютно, может, оттого, что вокруг не было ни живой души.

— А сейчас куда? — спросил я, усаживаясь в машину.

— В центр,— приказал Матвей.

Вездеход ощупью, медленно пробирался между лужами. Когда оказался на шоссе, покатил резвее.

Район, в котором мы очутились, удирая неизвестно от кого, был мне незнаком. И пока мы добрались до центра, прошло немало времени.

На проспекте Матвей велел остановить машину неподалеку от большого гастронома.

— Тут иногда ошивается Бледнолицый,— небрежно бросил Матвей.

Другой информацией он не стал со мной делиться. Считал, наверное, что с меня достаточно. Ну, ладно, это его дело. Главное, чтобы мы хоть что-нибудь разузнали. А кстати, что мы хотим узнать? Связан ли Бледнолицый с мафией? То есть по-прежнему хотим узнать, сказал ли нам правду Андрюша? Нет, я, например, хочу удостовериться, действительно ли угрожает опасность нашему внуку.

— А время, между прочим, идет… Четвертый день уже…

Я не заметил, как последние две фразы произнес вслух.

— Я знаю,— сухо ответил Матвей.

— А что мы ищем? — задал я вопрос, который меня давно мучил.

Поскольку мне не надо было крутить баранку, я не прочь был потрепаться. А Матвей явно не был расположен болтать. Вооружившись биноклем, он вел наблюдение за магазином, за всеми, кто входил и выходил из него.

— Не что, а кого,— не удержался и поправил меня Матвей.

— Ну ладно, кого же мы ищем? — не отставал я.

— Что-то не видно его машины.

— Кого?

— Ты бы лучше вышел,— Матвея разозлили мои надоедливые вопросы,— и посмотрел, нет ли поблизости «Жигулей», пятая модель, красного цвета, номерной знак…

— С удовольствием,— я вышел из машины, хлопнув дверцей.

Я направился вдоль строя машин, припаркованных возле гастронома. Конечно, мой вездеход имел вид бедного родственника, случайно затесавшегося в аристократическую компанию. «Жигулей» красного цвета среди них не было.

Когда я повернул в обратную сторону, увидел, что Матвей, высунувшись из вездехода, вовсю машет мне рукой. Ясное дело, что-то стряслось. Я со всех ног припустил к машине. Когда, запыхавшись, прибежал к вездеходу, Матвей набросился на меня с упреками.

— Где ты шляешься? Бледнолицый уже укатил. Машина, оказывается, стояла во дворе.

— Ты же сам послал меня поискать «Жигули», пятую модель, красного цвета, номерной знак… — огрызнулся я, заводя машину.— Куда он поехал?

— Прямо,— махнул рукой Матвей.

Вездеход уверенно покатил по улице. Как я ни всматривался, но впереди не было видно «жигуленка» красного цвета. Но Матвей, удивительное дело, не проявлял нервозности.

— Сверни к ресторану «Аленький цветочек»,— велел он.

Я выполнил его приказ и въехал на площадку перед рестораном. Там, неподалеку от фонтана, стояло несколько машин. Крайним в ряду был «жигуленок» красного цвета.

— Настигли,— обрадовался я и добавил скромно: — От нас не уйдешь!

Матвей ничего не сказал, но по тому, как хмыкнул, я понял, что он тоже доволен. Я попытался было припарковаться рядом с «жигуленком», но Матвей сердито бросил:

— Стань с противоположной стороны!

Ну, конечно. Как же я сам не догадался? Ведь нам надо, чтобы Бледнолицый нас не заметил. Я проехал вдоль ряда и стал там, где росла плакучая ива.

Матвей кивнул, из чего я понял, что он одобрил мои действия. Потом он достал бинокль и, опустив окно, стал смотреть по сторонам. В конце концов Матвей навел бинокль на второй этаж. Там за опущенными легкими шторами можно было разглядеть людей, сидящих за столами.

— Ну что? — прошептал я, как будто здесь нас мог кто-то подслушать.— Что-нибудь видно?

Матвей покачал головой, но глаз от бинокля не отрывал.

Потянулись томительные минуты ожидания. Первое время я с любопытством глядел на здание ресторана, гадая, когда же появится Бледнолицый. Но того все не было. Вскоре мне надоело глазеть, и я совсем не знал, чем заняться. Пожалел, что не захватил с собой утреннюю почту. Сейчас бы скоротал время с газетой или журналом в руках. А вон, кстати, возле ресторана киоск, пойду куплю сегодняшние газеты.

Но едва я сделал попытку выбраться из машины, то есть лишь только взялся за ручку дверцы, как Матвей зашипел:

— Ты куда?

- Размять ноги,— прошептал я.— И купить газетку.

— Сиди и не шевелись,— тоном, не терпящим возражений, приказал Матвей.

Я повиновался. А что мне оставалось делать? Как говорится, назвался груздем — полезай в кузов. То есть если я напросился с Матвеем в разведку, значит, должен сидеть и не рыпаться.

Словно угадав мои мысли, Матвей, не отрывая глаз от бинокля, произнес как по писаному:

— Бывало, сидишь в засаде день, другой, мороз под тридцать, а костра разжечь нельзя — выдашь себя… И ничего, сидели, не хныкали…

Матвей неспроста поделился со мной партизанскими воспоминаниями. Наверное, он хотел этим вдохновить меня на подвиг долгого