Всем бедам вопреки - Майя Бэнкс

Рионна полагала, что, если Кэлен действительно добьется всего этого, она будет вполне довольна своим браком.

Войдя в спальню, где провела последние три ночи в одиночестве, она подивилась следам присутствия мужа, придавшим комнате определенно мужскую атмосферу. Казалось, что у него много вещей, хотя он почти ничего не привез из своего бывшего дома. Но он словно вдохнул жизнь в маленькое пространство убогой, ничем не примечательной комнаты.

Меха, привезенные из дома Маккабе, устилали постель. Роскошные, пушистые меха, под которыми она уже привыкла нежиться. Даже меха, закрывавшие окна, заменили на новые.

У огня стояли маленький столик и стул. На столе лежали пергаментные свитки, перо, стояла чернильница — все это пробудило в Рионне любопытство. Ей очень хотелось знать, что написано в этих свитках, но читать она не умела. И ее завораживало и интриговало то обстоятельство, что муж был грамотен.

В Кэлене оказалось множество скрытых глубин, в которые она еще не успела заглянуть.

Но он был человеком закрытым и позволял людям увидеть только то, что хотел. И это угнетало Рионну, потому что она хотела знать все о человеке, за которого вышла замуж.

Она подошла к сундуку, где лежали переделанные для нее платья. Порылась внизу, нашла тунику и клетчатые штаны, которые успела там спрятать, и любовно погладила ткань. Все поношенное, но до чего же удобное! Знакомое предвкушение неустанно одолевало ее, пока она поспешно стаскивала платье и надевала тунику.

Одевшись, она вытащила сапоги из угла, где они стояли со времени возвращения домой. Сначала натянула свои драгоценные чулки. За ними последовали сапоги. Теперь они были немного тесноваты, но довольно удобны. И что важнее всего, ногам было тепло.

Она практически подлетела к стене, куда Кэлен повесил ее меч. Какое счастье, что муж не велел его расплавить! Грех уничтожать столь прекрасное оружие.

Рукоять легла в руку как влитая. Вес. Канавки, пробитые так, чтобы было удобнее держать меч. Он достаточно легкий, чтобы она смогла действовать быстро и ловко, и одновременно такой тяжелый, чтобы нанести смертельную рану.

Она проверила остроту лезвия, довольная, что проведенный по нему волосок мгновенно распался надвое.

Остается спуститься по лестнице и, если повезет, не встретить Сару.

Приветствия воинов сбили ее с толку. Некоторые были искренне рады видеть ее. Остальные были более сдержанны и обменивались неловкими взглядами.

Нет, они чем-то встревожены. Словно пытаются ее защитить.

Хью Макдоналд нахмурился и смущенно поежился:

— Рионна, будет лучше, если ты останешься дома. Сегодня холодно. И ты не должна участвовать в тренировке воинов.

Рот Рионны открылся сам собой. Этот дюжий воин в основном и обучил ее искусству сражаться на мечах. Да, он показал ей все приемы. Сбивал ее на землю столько раз, что она и припомнить не могла, и всегда требовал, чтобы она вставала и пробовала снова.

— Это он приказал, верно? — взвилась Рионна. — Не пробыл здесь и недели и уже восстановил вас против меня.

Хью умиротворяюще вытянул руку:

— Нет, Рионна. Это не так. Просто лэрд заставил нас увидеть, что женщине не к лицу сражаться наравне с мужчинами. Женщины должны заниматься хозяйством.

Она мрачно нахмурилась и выхватила меч.

— А женщине к лицу усадить тебя на задницу прямо в снег?

Хью снова поднял руку:

— Тот, кто обнажит против нее меч, ответит мне.

Обида сжала ее сердце, скрутив внутренности в тугой узел.

— Ты запрещаешь им сражаться со мной?

Хью выглядел так, словно проглотил усеянную шипами булаву.

— Мне очень жаль, девочка. Помимо того что лэрд сдерет с меня шкуру, я не позволю тебя ранить. Или покалечить дитя, которое ты, возможно, носишь в своем чреве.

Она закрыла глаза и отвернулась. Отчаяние пронеслось по ней волной, оставив одиночество и пустоту. Глаза наполнились слезами. Плечи обреченно поникли.

— Отдай мне меч, девочка, — мягко попросил Хью. — Я его уберу.

Остальные воины столпились за спиной Хью, согласно кивая. Теперь никто не осмелится с ней сразиться.

Глотая слезы, она медленно протянула меч Хью. Тот взял его и отдал кому-то из воинов постарше. Больше она ничего не хотела видеть. Повернулась и поспешила прочь, ни разу не оглянувшись.

Грудь, казалось, вот-вот взорвется. Холодный ветер обдувал влажные щеки. Слезы, которых она не замечала, замерзали, превращаясь в льдинки. Ощущение потери было невыносимо острым и ныло, как незаживающая рана.

Она чувствовала себя подло преданной, словно ее жизнь больше никогда не будет прежней. Люди, которых она любила, которые любили ее, поддались на уговоры мужа, точно знающего, где место женщины.

Как она тосковала по дням, когда была свободна и заботилась только о том, чтобы избегать отца. Ей недоставало эйфории победы, когда она в очередной раз превосходила воинским искусством какого-нибудь члена клана.

Когда в руке был меч, все ее недостатки не имели значения. Она не чувствовала себя ничтожной и несчастной, потому что была еще одним мечом в море воинов. Сильной и могучей. Не просто женщиной, нуждавшейся в защите.

Она не умеет кокетничать и жеманиться. У нее нет качеств, необходимых настоящей леди. Она вполне способна опозорить себя или родственников. Поэтому отец никогда не показывал ее важным гостям.

Она спустилась вниз по холму к бурлившему ручью, соединявшему два озера на земле Макдоналдов. Так красиво, когда на берегах лежит лед. Только самая середина не замерзла, и вода все еще бежала по камням. По обеим сторонам лежал снег, обрамляя ледяную воду и окутывая землю белым покрывалом.

Она остановилась у края воды, обняла себя руками, закрыла глаза и глубоко вдохнула бодрящий зимний воздух. До нее донесся слабый запах дыма из дымовых труб дома и вместе с ним давно не ощущаемый аромат жарившегося на огне мяса.

Она не знала, сколько времени глядела на воду, но, несмотря на холод, к ней пришло осознание того, что ей ненавистна не потеря свободы, а страх неведомого.

Она вела себя как избалованный ребенок, у которого отняли любимую игрушку. А ведь могла бы помочь вернуть клану былую силу. Далеко не все способны смириться с переменами. И не одной ей они были не по вкусу.

Если ее муж желает иметь идеальную леди, уютный дом, вкусный обед на столе и олицетворение женской грации в постели, она даст ему все, даже если это ее убьет. Но она не даст ему причин стыдиться ее.

Вскинув подбородок, она смотрела перед собой. Но тут, к ее потрясению, из-за деревьев выехали всадники и устремились к ней.

Она повернулась и завопила что есть мочи, как раз когда лошади ступили в воду. Потом побежала вдоль берега, сознавая, что не успеет добраться до холма, откуда можно было добежать до дома. Ей никогда не обогнать лошадей.