На острие свечи - Ольга Юнязова

– И Христос, и Будда, и многие другие пытались объяснить. Проблема в том, что словами невозможно передать то, что лежит за пределами умственного восприятия. В результате люди всё запутали. Причём каждый пытался увести в выгодную для себя сторону. К примеру, идею о том, что души нет, буддисты выдвинули уже после смерти Учителя.

– Зачем?!

– А зачем подросток делает всякие глупости? Наверное, для того, чтобы показать, что он не зависит от устаревших догматов взрослых. Надо было сделать какое-нибудь дерзкое заявление, чтобы обособить свою религию от господствующего в то время индуизма. Ведь Будда не сказал ничего противоречащего древним Ведам. Просто он говорил более понятными для того времени словами.

– Так что же такое душа?

– Это слово, которым ты можешь назвать всё, что пожелаешь. Например, я считаю, что душа – это дорога.

– Дорога?!

– В древней индийской книге написано: «Знай, что тело – колесница, а Атман – хозяин колесницы. Разум – возничий, а ум – вожжи. Кони, запряжённые в колесницу, – наши чувства, а путь, по которому они бегут, – объекты чувств».

– Душа – это объекты чувств?!

– Я имел в виду не дорожное покрытие, – засмеялся Граф. – Когда мы говорим «дорога была приятной», мы ведь подразумеваем не укатанную ленту земли, по которой ехали, а удобство транспортного средства, профессионализм возничего, силу и выносливость лошадей, происшествия в пути, попутчиков, погоду за окном… ну и качество дорожного полотна, конечно. Верно?

– Да.

– Так вот: тот, кого древние арии называли Атман, отправляясь в дорогу, садится в колесницу, а путь, который он проходит за одну человеческую жизнь, христиане называют Душой. Один и тот же путь невозможно проделать дважды, поэтому Душа действительно живёт лишь один раз.

– А Атман как называется у христиан?

– Дух. И считается, что он не реинкарнирует, а стяжается человеком во время жизни. В общем, разница лишь в терминах и понятиях.

– Как это стяжается?

– Сама проведи аналогию: каждый возничий желает найти пассажира. Можно, конечно, проехать весь жизненный путь с пустой колесницей, но тогда и лошади будут голодные, и сам не разбогатеешь. Да и какой в этом смысл? В общем, дальше думай сама.

– Хорошо, подумаю. Но вернёмся к вопросу: кто такая Жанна?

– Это женщина, которая жила двести лет назад.

– А какое отношение она имеет ко мне?

– Ты подсадила её в свою колесницу как попутчицу.

– Я? Подсадила?!

– Без твоей воли никто не мог этого сделать.

– Но разве я давала согласие?

– Более того – ты просила об этом.

– Когда?

– Помнишь, ты шла с отцом по Красной площади и мечтала жить в эпоху королей и принцесс, карет и балов, узких корсетов и пышных юбок. Мысленно ты репетировала реверанс и кокетливое дрожание веера. Может быть, эти фантазии были навеяны сказкой о Золушке, а может, посещением какого-нибудь музея. Я не мог вернуть для тебя ту эпоху, но мог подарить воспоминания о ней. И теперь ты в ней жила.

– Выходит, что с «реверансами» я получила в нагрузку «тюремное проклятие»? Вот спасибо!

– Такова твоя карма.

– Выходит, не совсем моя.

– Ну почему же? Где, по-твоему, находятся Рай, Ад и Чистилище?

– Где?

– В душах и телах живущих людей. Каждый человек имеет три уровня кармы: личную, родовую и общечеловеческую. В родовую входит то, что он получает от предков: внешность, здоровье, способности, материальное наследство и конечно же образование. Возможности и возникшие в детстве интересы определяют, какую часть общечеловеческой кармы он может взять на очистку.

– Выходит, мне ещё повезло? – улыбнулась Оксана.

– В кармическом законе нет такого понятия, как везение. Каждому даётся по силам. Если возьмёшь больше, чем сможешь поднять, то и сама провалишься в ад.

– За что?

– Ад – это не наказание, поэтому вопрос «за что» здесь не подходит.

– Не наказание? А что тогда?

Граф потёр подбородок, размышляя в поисках подходящего примера.

– Представь, что нам всем надо взойти на гору. Мы альпинисты, и мы в одной связке. Кто-то из нас уже отдыхает на вершине, кто-то ещё у подножия, остальные в пути. Любой из нас, проходя сложный этап, может оступиться и сорваться, но он повиснет на страховке. Так вот: ад – это когда ты висишь над пропастью.

– Но ведь на страховке? Значит, другие не дадут тебе упасть?

– Но если ты сам не будешь прилагать никаких усилий, чтобы снова стать на путь, то будешь тянуть вниз тех, кто идёт рядом с тобой, и они тоже могут сорваться. А если все начнут безвольно болтаться на тросе в надежде, что верхние их вытянут, то даже тот, кто уже стоит на вершине, не сможет удержать их.

– Не проще ли тогда обрезать верёвку?

– Ты бы обрезала?

– Но если он не желает карабкаться сам…

– А как ты определишь: не желает или не может? Вдруг он ударился головой и висит без сознания?

А через минуту ты сама можешь оказаться в его положении.

– Да… об этом я не подумала. Нельзя обрезать. Но тогда почему говорят, что в аду нет никакой надежды на спасение?

– После смерти тела Душа не имеет сознания.

А надежда невозможна без сознания, так же как и воля, разум, любовь. И если исправлять ошибки и вытягивать душу из пропасти будет некому, то всё.

– И что будет с такими душами?

– Ничего не будет, – пожал плечами Граф. – Просто их не возьмут с собой в Новый Мир. Ведь это следующее, более сложное восхождение. Ты бы взяла того, кто всю дорогу ехал у тебя на спине и тянул вниз?

– Вряд ли. Но что с ними будет?

– Да ничего! Ты понимаешь – ни-че-го.

– А как же «озеро огненное» и прочие ужасы?

Граф засмеялся.

– Где ты такого начиталась?

– В Апокалипсисе.

– А-а. Кстати, в том же Апокалипсисе есть очень удачное сравнение: душа подобна книге. Что происходит с неинтересными, никому не нужными книгами?

– Их не читают.

– Верно. И они медленно, бессмысленно истлевают или идут в макулатуру. Но больно ли книге от этого?

– Тогда зачем эти байки про адские муки?

– А как ещё объяснить людям, какого блаженства они могут лишиться? «Безболезненное» небытие по сравнению с тем, что обрели бы они в Царстве Божием, – как самые ужасные пытки по сравнению с праздной райской жизнью.

– Выходит, что никаких наказаний не будет?

– Тебя это расстраивает?