Точка опоры – точка невозврата - Лев Альтмарк

— Осторожней! — забеспокоился Иехизкиель. — Вы наступили на мертвеца!

— На какого мертвеца?!

— Здесь их много. — И мой подопечный делает широкий жест рукой. — Все, кто сюда попадает, умирают голодной смертью. Я сижу уже третий день, и мне ни разу не спускали ни еду, ни воду…

— Вот нелюди! — сплёвываю я и, кажется, попадаю на покойника. — Но ничего, мы отсюда выберемся.

— Кто вы? — Иехизкиель боязливо отодвигается подальше в угол.

— Я из двадцать первого века. Так же, как и ты. А сюда прибыл, чтобы тебя вытащить.

— Разве такое возможно?

— Если возможно попасть сюда, то почему бы нельзя и наоборот?

Слово за словом рассказываю ему историю своих взаимоотношений с Шаулем Кимхи, и он мне, кажется, верит. Но всё равно ведёт себя очень настороженно, и когда я протягиваю ему руку, отодвигается подальше.

— В чём дело, Иехизкиель? — недоумеваю я. — У нас с тобой нет никаких препятствий для того, чтобы выбраться отсюда. Нужно только это захотеть, и мы в то же мгновение перенесёмся в наше время… Все эти покойники, — я киваю в сторону тюков, которые на самом деле оказались полуразложившимися мертвецами, — нам не помешают. И никто не помешает, даже хвалёный царь Давид…

— Не смейте так про него говорить! — возмущается юноша. — Это великий наш герой, отец царя Соломона, который построит Храм!

— Между прочим, ты прибыл сюда, чтобы уберечь его от греха и не допустить гибели по его милости Урии-Хэттянина. Тогда бы ему не досталась Бат-Шева, мать Соломона. Кто бы тогда строил Храм?

— Вы, светский человек, и об этом знаете?.. А я вам скажу вот что… — Даже в темноте я замечаю, как загорелись его глаза. — Именно из-за этого греха Давиду не было позволено Всевышним построить Храм! Может быть, история евреев пошла по совсем другому пути, если бы он не погубил Урию! Сам бы Храм и построил, вот…

— И ты решил взять историю в свои руки? — Мне уже изрядно надоело препираться с ним в вопросах, в которых я, честно признаться, не сильно искушён. — Не много ли на себя берёшь? Или, — тут я попробовал применить запрещённый приём, — где-то в священных книгах мудрецы обсуждали эту проблему? А ведь они знали Тору и книгу… как её… Невиим куда поглубже, чем ты…

Мои последние слова повергли бедного фанатичного Иехизкиеля в глубокие раздумья.

— Ну, я не знаю, — спустя некоторое время бормочет он, — ни в чём я не уверен… Я очень хотел сделать что-то хорошее, пообщаться с царём Давидом и с людьми, о которых с самого детства знал по школе, иешиве…

— Ну и как, пообщался? Встретил своих старых знакомых в этой яме? И вообще, сколько времени ты уже общаешься с этой жуткой публикой? Ведь ты уже четыре месяца здесь!

Иехизкиель подсел ко мне поближе и стал рассказывать:

— Когда я попал сюда, меня подобрали какие-то люди, которые разговаривали на непонятном мне языке. А ведь я учил даже арамейский, но это был не арамейский язык. Наверное, какой-то мёртвый язык, который не сохранился даже в письменных источниках… Сколько времени я провёл с ними? Не помню — месяц или больше. Похоже, это были обыкновенные разбойники, которые грабили караваны и простых людей, что попадались им на дорогах. Кто я и откуда, их совершенно не интересовало, потому что и между собой они не особенно общались. Первое время мне было всё вокруг любопытно — и люди, и новые места, потому что я знал, что это страна Израиля, но совсем не та, которую рисовал в своём воображении, изучая священные книги… Я уже и стычки с кровью и смертью видел, и других пленников, которых, как и меня, они захватывали, чтобы продать или обменять на пищу или оружие. Короче, вместо того, чтобы попасть во дворец царя, я попал в самое настоящее рабство и должен был ухаживать за скотиной и конями этих разбойников. Прислуживать им, когда они ели, оберегать их покой по ночам… А потом их всех однажды перебили, и я в качестве военной добычи попал к солдатам военноначальника царя Давида Йоава. Уж, его-то имя мне было хорошо знакомо по книге Шмуэля. Моя необычная одежда и моё поведение привлекли его внимание, и Йоав захотел пообщаться со мной. Когда же выяснилось, что мы с ним разговариваем на одном языке, и я рассказал ему вдобавок то, что знаю о царях и героях Израиля, он приблизил меня к себе…

— Прямо-таки ты у нас Синбад-Мореход! — изумляюсь я. — Такие вещи рассказываешь, что трудно поверить…

— Думаешь, я тебя обманываю? — обижается Иехизкиель.

— Да нет, что ты! Продолжай…

— Мы всё больше и больше сближались с ним, и вот однажды я решил рассказать ему о цели своего появления здесь, хоть и о том, что я перенёсся сюда из далёкого будущего, он поверить никак не хотел. Я сообщил Йоаву, что наступит такой момент, когда царь Давид узрит купающуюся Бат-Шеву и, чтобы заполучить её, отправит её мужа Урию на верную гибель. Йоав страшно разгневался на меня и закричал, что великий царь Давид никогда не опустится до простых человеческих страстей, а Урия-Хэттянин его хороший друг и отличный солдат, которым царь дорожит. За такие слова я, мол, заслуживаю самой суровой казни. Но казнить меня он не стал, а передал наш разговор царю. Тот велел без лишних разговоров бросить меня в темницу и забыть обо мне на веки вечные. Так я и оказался здесь…

— Вот видишь, — говорю я Иехизкиелю, — ничего хорошего тебя здесь не ждёт. Надо выбираться отсюда.

— Но как? — Парнишка разводит руками, и мне показалось, что на его глазах даже выступили слёзы.

— Разве тебе Шауль Кимхи не говорил, как это сделать?

— Что-то говорил, но я уже не помню…

— Зажмурь глаза, возьми меня за руку и очень-очень сильно пожелай вернуться домой… Ну, готов? Поехали!

Очнулся я в квартире Штруделя, и там ничего не изменилось с момента моего исчезновения. Штрудель по-прежнему лежит на диване с перевязанным плечом, и у него, кажется, поднялась температура, а Шауль Кимхи мрачно сидит у телевизора, отхлёбывал пиво из бутылки, и смотрит какую-то кулинарную передачу.

— А где Иехизкиель? — спрашиваю я. — Мы же с ним вместе отправлялись из этого… из прошлого.

— Ты вернулся сюда, а он туда, где сейчас находится его тело.

— А его тело, извиняюсь, за эти четыре с лишним месяца не подпортилось? Будет ему, куда возвращаться?

Шауль бросает на меня презрительный взгляд и цедит сквозь зубы:

— Если мне удалось отправить его сознание в прошлое, думаешь, мне не по силам такая простая задача, как сохранение бесчувственного тела?

Я немного походил по комнате, похлопал несчастного Лёху по руке и бодро командую:

— Теперь отправляемся за следующим нашим клиентом. Кто у нас в порядке живой очереди?

— Остынь немного и приди в себя…

— Да ты знаешь, Шауль, сколько этот бедный мальчик Иехизкиель натерпелся за четыре месяца в этом благословенном библейском Иерусалиме? Тебе такое и в страшном сне не приснится… Так что нужно торопиться, пока не поздно. Повторяю вопрос: кто у нас там второй по списку?