Мисс «Я все могу!» - Вера Иванова

– А что? – удивились мы.

– «Хрустальный ручей» – это платье!

Оля повела нас совсем не так, как надо было идти на скалодром, – следуя за ней, мы обогнули здание и с противоположной стороны подошли к неприметной железной двери в стене.

– Тут не заперто. Отсюда я недавно вышла, – подруга показала на полузаметенные следы. – Это мои.

Танюсик наклонилась и удивленно спросила:

– Тут еще кто-то ходил, кроме тебя?

– Н-нет, – неуверенно ответила Оля. – Когда я выходила, других следов не было. Я, помню, провалилась чуть не по колено, потому что некуда было наступить.

– А сейчас тут и другие следы есть! Ну-ка посвети, – сказала мне Танюсик, и я достала фонарик.

И действительно, на снегу перед дверью отпечатались две разные подошвы – Олина и чья-то еще, гораздо больше.

Но если Олины следы были направлены от двери, то другие, огромные и бесформенные, смотрели носками внутрь, и к тому же местами лежали поверх Олиных.

– Какие-то странные следы, – поежилась я. – Какие-то…

– Нечеловеческие… – прошептала Оля.

– Похоже, кто-то вошел сюда уже после того, как ты вышла, – задумчиво произнесла Танюсик. – Странно, очень странно… Кому нужна эта заброшенная дверь? Разве что снежному человеку. Надо сфоткать! – и она сфотографировала странные следы на айфон.

Снежный человек? А почему бы и нет? Вдруг его метель принесла? Мне вдруг стало до того неуютно, что я заторопила Олю:

– Открывай! Скорее!

Оля потянула ручку на себя, и дверь тяжело, со скрипом отворилась.

– Осторожно, тут ступеньки!

Мы вошли внутрь и очутились в кромешной темноте. Оля снова начала всхлипывать, но быстро взяла себя в руки.

– Извините, девчонки, это я так, неприятные воспоминания. Просто еще полчаса назад я стояла тут одна-одинешенька… И мне было так страшно!

Я ее понимала. Мне тоже было тут страшно. Если снежный человек и появился в Москве, то как раз сюда-то он и вошел. И теперь бродит где-то вокруг! В темноте я нащупала руку Танюсика и крепко сжала.

– А дальше куда? – прошептала Танюсик. Ее холодная рука дрожала.

– Тут где-то была еще одна дверь. Ага, вот она. Толкайте сильнее, я еле открыла!

Пройдя за вторую дверь, мы очутились в полутемном подвале. Я опомнилась, включила фонарик и направила луч под ноги. На пыльном полу следов было побольше, но среди них мы снова увидели ТЕ САМЫЕ. Огромные и бесформенные, они лежали поверх остальных и исчезали в том же направлении, куда шли и мы…

Кожа стала гусиной. Холод страха сковал руки и ноги. И все-таки надо было идти дальше.

По пути мы не встретили ни одного человека. Зато из-под ног то и дело прыскали в стороны темные тени, и тогда мы трое подпрыгивали, взвизгивали и в испуге жались друг к другу.

– Мыши! – тряслась Танюсик.

– Крысы! – трепетала Оля.

– Йети! – дрожала я.

– Ну вот! Представляете, каково мне здесь было одной? – пожаловалась Оля.

Наконец мы свернули в какой-то боковой проход и, поднявшись по лестнице, остановились перед очередной дверью. За ней слышался шум и голоса.

Оля осторожно приоткрыла дверь, и мы заглянули внутрь.

Это был тот самый большой зал, который мы накануне видели со стены скалодрома.

Сейчас тут кипела жизнь и работа. Женщины за швейными машинками шили платья. Одни строчили, наклонившись над ворохами разноцветных тканей, другие работницы упаковывали готовые платья в полиэтиленовые пакеты и вешали на кронштейны, мужчины перетаскивали кронштейны к большим железным воротам в торце зала.

У стены стояли манекены, одетые в бальные платья.

– Узнаете? – едва слышным шепотом проговорила Оля.

– «Весенний сон», – кивнула я. – А вон то – «Розовая мечта»!

– А там, по-моему,… «Утренняя роса»! – узнала Танюсик.

– «Утренняя звезда», – поправила Оля. – А рядом с ней – «Серебристая снежинка»! Представляете, что я почувствовала, когда сегодня это увидела?

Громыхая ведром и шаркая шваброй, к нам приближалась уборщица. Мы шмыгнули обратно и аккуратно закрыли за собой дверь.

– Как бы нам попасть наверх, на галерею? – прошептала Танюсик.

– Надо подняться дальше по лестнице, – ответила Оля, и мы продолжили путешествие.

К счастью, на этот раз долго идти не пришлось, и через три пролета мы очутились на той самой захламленной галерее, которую заприметили накануне. Пробираться бесшумно между грудами коробок, обрывками тканей и старыми ломаными манекенами было непросто: хотя внизу и стучали машинки, акустика была отличной, как в театре, и каждый наш неловкий шаг сопровождался чутким эхом.

Танюсик взглянула на часы и удовлетворенно кивнула:

– Уложились. Без пяти четыре. Как в аптеке! Спасибо, – вполголоса поблагодарила она Олю. – Ты нас точно вывела! И по времени, и по месту.

– Это я сейчас знаю, куда идти, – одними губами прошептала Оля. – А когда первый раз шла, вообще заблудилась и плутала тут часа полтора! А ведь я даже пообедать не успела…

И тут я вспомнила о Танюсиковом термосе и бутербродах.

– Предлагаю устроить привал! – бодро прошептала я, и спутницы с благодарностью кивнули.

– Честно говоря, я с ног падаю, – призналась Оля. – На меня столько всего навалилось! И еще эта прививка…

– Интересно, как там Лида, – заметила Танюсик, расчистив место и разворачивая коврик, на который выложила провизию.

– Спит, наверное! – сказала я, расстилая свой коврик рядом с Танюсиковым. – Присаживайтесь!

– И угощайтесь! – пригласила нас к «столу» Тычинка.

Очутившись на коврике, Оля не села, а прилегла.

Я протянула ей первый стаканчик чая и бутерброд с сыром, и она с благодарностью кивнула.

– Девчонки, вы не представляете, как мне плохо! – сказала она, покончив с чаем и бутербродом. – Это худший день в моей жизни!

Танюсик подлила ей еще чаю, а я протянула бутерброд с колбасой.

– Он оказался предателем и изменником, – сообщила Оля, отпивая чай. – И я больше не желаю иметь с ним ничего общего!

Но вот наконец она доела второй бутерброд, и рассказ полился рекой.

– После прививки я пошла домой, но дойти не успела, потому что Артем неожиданно позвонил и пригласил меня в кафе. Сказал, что очень соскучился, хочет немедленно меня видеть и умрет, если я не приду. Ну разве я могла устоять после таких слов? – Оля вопросительно посмотрела на нас.