Последняя тайна Распутина - Олег Шишкин

1.

19 декабря 1916 года авторитетный русский эксперт, патологоанатом Дмитрий Петрович Косоротов был приглашен письмом судебного следователя на вскрытие тела Распутина, назначенное на утро 21 декабря в часовне Чесменской богадельни.

Накануне судмедэксперт отдал распоряжения лаборанту о необходимых инструментах и препаратах для аутопсии и отправился в ресторан «Вена». Здесь он и его однокашники собирались праздновать 37-ю годовщину окончания Военно-медицинской академии. В семь часов вечера во время ужина Косоротова вызвали к телефону. Эксперту звонили из анатомического института и сообщали, что его ожидают товарищ прокурора и следователь.

Они требовали, чтобы вскрытие состоялось немедленно. Косоротов был весьма раздражен таким ходом событий. Он попытался уклониться от неожиданного предложения, пояснив, что ужинает в компании однокашников и не собирается выезжать к трупу. Но если его хотят видеть, то для этого нужно всего лишь приехать в ресторан «Вена». Каково же было его удивление, когда скоро там появились товарищ прокурора, следователь Середа и ассистент Косоротова – лаборант с инструментами.

Спешность была следствием Высочайшего повеления, отданного министру юстиции: император прибыл в Петроград еще вечером 19 декабря. Монарх обещал родственникам Распутина передать тело утром 21 декабря. Николай II оценил и «оперативность» действий Макарова и отстранил его от занимаемой должности, назначив новым исполняющим должность министра юстиции Николая Добровольского. Вот почему следствие приобрело интенсивность, и даже ночная аутопсия оказалась возможной.

Следователь Середа успел вызвать на вскрытие и фотографа из сыскной полиции, для отчета и составления в дальнейшем фотоальбома.

Участники вскрытия прибыли в покойницкую Чесменской богадельни в 21:00. Но тут им оказались не рады. Хотя в морге было проведено электричество, включить лампы оказалось весьма затруднительно. Охранявшие труп три городовых развели руками, а один из них даже заявил: «Мертвецам свет не нужен».

Косоротов и Середа пояснили полицейскому, что свет необходим им для вскрытия. Только после этого в помещении были повешены на стены две электрические лампы, а один из блюстителей порядка поднес керосиновую лампу непосредственно к телу.

Перед аутопсией произошло и нечто неожиданное. В морг прибыли ближайшие родственники Распутина и его друзья. Вот как это вспоминал следователь Середа: «Во время вскрытия они все во главе с Головиной прибыли в Чесменскую богадельню, и все порывались в покойницкую, желая отслужить панихиду и тем помешать вскрытию. Но их не пустили, к великому их отчаянию… Родственники не желали вскрытия, чтоб старца не потрошили, но им не удалось избежать этой печальной формальности»[138].

Можно себе представить, как была накалена обстановка в ночной покойницкой!

Данные, описывающие состояние тела Григория Распутина, долгое время считались утраченными, хотя специалистам известен пространный «Протокол вскрытия трупа Г. Распутина. По распоряжению следователя г-на Середы…»[139], не имевший, правда, архивных выходных данных и потому считавшийся сомнительным. Хотя я все-таки однажды на него сослался: такова была сила его правдоподобности.

Но теперь удалось обнаружить в 751-м деле Министерства юстиции Российской империи в Государственном архиве Российской Федерации действительно настоящий судебно-медицинский отчет. Заметим: он во многом совпадает с «Протоколом» Алена Руле, но в некоторых принципиальных деталях существенно отличается от него. Кроме того, в прокурорском деле имеются многочисленные дополнения и пояснения экспертов, которые отвечали на вопросы, поставленные следователем, а возможно, исходившие и от самого царя. Это были уточнения непосредственно к акту вскрытия. Они объясняли частности, описанные в «Проекте всеподданнейшей записки».

Вот что сообщают патологоанатомы в подлинном документе: «При судебно-медицинском осмотре и вскрытии трупа Григория Распутина, произведенном профессором Косоротовым при содействии полицейских врачей Никитина и Значковского, у него были обнаружены огнестрельные раны на лбу, в нижней части грудной клетки и на спине, на правой стороне поясничной области, сопровождавшиеся внутренними кровоизлияниями и повреждением вещества мозга, печени, желудка и правой почки. По мнению названных врачей, смерть Распутина последовала от обильной потери крови вследствие кровотечения как внутреннего, так и наружного, что обусловило постепенный упадок сил и потемнение сознания, а затем наступила смерть. Первое по времени ранение, по мнению врачей, было нанесено в нижнюю левую часть грудной клетки, образовавшее огнестрельный канал через желудок и печень с выходным отверстием в правой стороне. Рана была причинена с близкого расстояния, о чем свидетельствует обильная копоть. Одновременно почти с означенной раной была, по мнению врачей, нанесена рана на правой стороне поясничной области. Означенная рана, также огнестрельная, имеет вид канала, проходящего от позвоночника через костное вещество и оканчивающегося слепым концом с левой стороны брюшной полости, откуда была удалена деформированная пуля. Наконец, третья рана на лбу была, по мнению врачей, нанесена уже умирающему, находившемуся в состоянии агонии и притом с близкого расстояния, на что указывает ожог кожи лба. Все указанные раны, по заключению врачей, являются безусловно смертельными. Кроме этих повреждений, были обнаружены на теле потерпевшего и другие, как то: обширные повреждения костей правой половины головы, но все они, по мнению врачей, произошли после смерти и притом случайно, по-видимому, от ушибов при падении мертвого тела с высоты»[140].

Как указано в прокурорском деле, этот документ датирован 21 декабря 1916 года, то есть непосредственно в ночь вскрытия.

2.

Аутопсия порождала множество вопросов. Один из них был связан с моментом наступления смерти Распутина. В частности, если все же первый выстрел в подвале был смертельным, могла ли жертва после него идти или бежать?

Я обсуждал этот момент с профессором судебной медицины Александром Васильевичем Масловым[141], пояснившим мне, что продолжительность жизни человека после нанесения ему смертельных ран до сих пор является в судебной медицине вопросом дискуссионным.