Царь и царица - Владимир Хрусталев

«Император принял сегодня в особой аудиенции первых делегатов конференции. Думер энергично высказался за необходимость ускорения общего наступления. Император ответил:

– Я вполне с вами согласен.

Я предпочел бы согласие менее абсолютное, более оттененное, умеренное даже несколькими возражениями.

Думер затронул затем вопрос о левом береге Рейна. Он основательно развил все стороны: политическую, военную, экономическую этого важного вопроса, который царит, так сказать, в нашей национальной истории, потому что он ставился между Францией и Германией уже в эпоху Лотара, и над знаменитым “договором о дележе”, подписанном в Вердене в 1843 г., нам полезно подумать еще и теперь.

После внимательного рассмотрения Николая II признал законность гарантий, которых мы требуем, и обещал содействовать тому, чтоб они были включены в мирный договор.

Думер заявил затем, что союзники должны были бы сговориться насчет того, чтоб не признавать за Гогенцоллернами права говорить от имени Германии, когда наступит время для переговоров. Эта идея, которую император давно лелеял и о которой он несколько раз говорил со мной, и он обещал Думеру поручить рассмотреть вопрос с точки зрения исторической и юридической своему министру иностранных дел.

Далее обменялись несколькими словами о будущем союзе, о братских чувствах, соединяющих с этих пор и навсегда Францию и Россию и пр. После этого аудиенция кончилась.

В восемь часов парадный обед в Александровском дворце. По правде сказать, торжественность выражается только в ливреях, освещении и серебре; меню отличается крайней простотой, совершенно буржуазной простотой, которая составляет контраст всегдашней роскоши императорской кухни, но к которой принуждают моральные обстоятельства во время войны…»{111}

Конференция имела всеобщий относительный успех. Британский военный атташе в России А. Нокс подчеркивал: «Накануне революции перспективы кампании 1917 года были более ясными, чем те, что были в марте 1916 года на кампанию этого года… Русская пехота устала, но она была менее усталой, чем 12 месяцев назад». Французский посол Морис Палеолог также с удовлетворением отмечал: «Между генералом Кастельно и генералом Гурко полное доверие. Генерал Кастельно настаивает на том, чтоб русское наступление началось к 15 апреля, чтобы совпасть с французским наступлением, но генерал Гурко считает невозможным начать операцию в значительном масштабе раньше 15 мая…»{112}

Отметим со своей стороны, что настроение в русской армии на тот момент было неплохим, ее резервы составляли 1 млн 900 тыс. воинов, а призыв 1917 г. должен был прибавить еще 600 тыс. человек. Очевидно, наиболее неблагоприятные прогнозы на кампанию 1917 года были у германского командования в отношении Восточного фронта и истощения ресурсов Тройственного союза на проведение активных боевых действий. Немцы особенно опасались за те участки позиций, где оборонялись австро-венгерские формирования.

Одновременно с усилением боеспособности действующей армии царским правительством предпринимались меры по укреплению безопасности столицы в случае военной угрозы со стороны неприятеля или возникновения беспорядков. Одной из таких мер было выделение Петрограда в особый военный округ с подчинением его военному министру, а не командующему Северного фронта генералу Рузскому, как это было ранее. Это насторожило оппозицию. Так, например, М.В. Родзянко писал: «Мне сообщили, что петроградскую полицию обучают стрельбе из пулеметов. Масса пулеметов в Петрограде и в других городах вместо отправки на фронт была передана в руки полиции.

Одновременно появилось весьма странное распоряжение о выделении Петроградского военного округа и о передаче его из действующей армии в непосредственное ведение правительства с подчинением командующему округом. Уверяли, что это делается неспроста»{113}.

Позднее следователи ЧСК Временного правительства пытались выяснить в деталях эти обстоятельства при допросах арестованного последнего военного министра царского правительства генерала М.А. Беляева: «Апушкин. – Будьте добры сказать по вопросу о предполагавшемся выделении Петроградского округа в особую административную единицу с подчинением его военному министру.

Беляев. – На одном из первых докладов я получил приказание провести вопрос о выделении города Петрограда. Государь император по этому поводу высказал, что главнокомандующий Северным фронтом находится на театре военных действий и что его интересы обращены на линию Двинск – Рига, а не Петроград. Петроград входил в Северный фронт, и, следовательно, он был подчинен генералу Рузскому, который находился во Пскове…» Далее бывший военный министр уточнял: «В это время Государь находился в Царском Селе и, кроме того, в это время начиналась конференция, и у нас происходили предварительные обсуждения. Здесь находился начальник штаба[10] Верховного главнокомандующего, и поэтому Государь приказал мне переговорить с ним». На вопрос следователя: «Почему же Государь вам поручил переговоры с начальником штаба?», бывший военный министр ответил: «Затрудняюсь ответить, почему. Может быть, он одновременно приказал переговорить и генералу Гурко. Во всяком случае, я получил приказание от Государя обсудить этот вопрос и представить по этому поводу соображения. Я отлично помню, что это было в воскресенье; я воспользовался пребыванием в Петрограде Гурко и с ним имел по этому поводу переговоры. Когда я был у генерала Гурко, тут же находился и начальник штаба главнокомандующего Северным фронтом генерал Данилов. Тут как раз и были намечены те основы, на каких этот перевод должен быть совершен. Было установлено, что произойдут необходимые письменные сношения; затем генерал Рузский представил свои соображения, на основании которых приходил к выводу, что это было неосуществимо…»{114}

Несмотря на то что генерал Н.В. Рузский пытался противодействовать осуществлению предложенного плана, вопрос был уже предрешен, и его необходимо было исполнять. Император Николай II поручил также военному министру генералу М.А. Беляеву о возбуждении вопроса относительно «перехода Кронштадта из ведения сухопутного ведомства в морское».

В этот же период царские власти предприняли меры по нанесению превентивного удара по революционно настроенным организациям. Так, например, эту ситуацию начала 1917 г. в своих воспоминаниях комментировал А.Г. Шляпников: «Когда царскому правительству стало известно, что Рабочая группа при Центральном военно-промышленном комитете организует “народ” вокруг Государственной Думы и становится на нелегальный путь, Протопопов решил арестовать ее. Рабочая группа ЦВПК вместе с группой Областного в. п. комитета состояла из 16 членов. Наиболее активными из них были К.А. Гвоздев, И.Е. Брейдо, И.И. Емельянов, Ф.Я. Яковлев, И.В. Васильев и В. Абросимов, оказавшийся провокатором. Во второй половине января Протопопову удалось произвести арест части Рабочей группы.