Дорога домой - Айрис Джоансен

– Ты сама отдаешь отчет в том, что на самом деле ничего не изменилось? – спросил Джон, пристально глядя на нее. – Главное остается прежним: и Гунер, и я любим тебя и Эндрю по-прежнему. Мы те же самые люди, с которыми ты прожила вместе полтора месяца. Те самые люди, которых ты назвала членами своей семьи в ту ночь, когда родился Эндрю. Постарайся не забывать и этого, когда будешь размышлять о случившемся.

– Нет. На самом деле все изменилось – Она отвела взгляд от него и быстро начала спускаться по ступенькам. Надо уйти отсюда. Убежать от того, что сомнения в ее душу, сбивает с толку, причиняет боль. – Все.

Джон открыл дверцу машины.

– Ну тогда постарайся помнить еще вот о чем. Не сомневайся ни единую минуту в том, что Марк бесконечно любил тебя. – Последние слова дались ему с величайшим трудом. – Эндрю был зачат в любви, Бет. – Он вынул руку из кармана и протянул ей конверт. – Это письмо Марка. И на твоем месте я не спешил бы его читать до тех пор, пока не придешь в себя. Пока полностью не успокоишься.

Она сунула конверт в карман, не глядя на Джона. В горле застрял комок, взгляд затуманился от слез. Нет! Она не должна поддаваться Джону.

– До свидания, Джон, – сказала она, усаживаясь в машину.

Гунер уже успел закрепить ремнями колыбельку Эндрю. Малышу удобно было лежать в ней.

– Через некоторое время проверь ремни. Не выскальзывает ли колыбелька при движении, – сказал он, отступая в сторону.

Но тут к ней подошел Джон. Его темные глаза сверкали на побледневшем лице.

– Марк любил тебя. Но не так сильно, как я люблю тебя. Никто не сможет полюбить тебя так, как я. Не забывай об этом, черт подери! – И он резко захлопнул дверцу. – И ради всех святых, постарайся ехать как можно осторожнее.

Гунер подошел к Джону и встал за его спиной. Элизабет нажала на газ и медленно двинулась вперед по дороге.

– Она едет прямо в лапы к Бар-до, – пробормотал Гунер. – Я не понимаю, почему ты позволил ей это.

– Я должен был позволить ей уехать. – Взгляд Джона не отрывался от удаляющейся машины. – Она в шоке. Ей просто необходимо уехать, отсидеться, прийти в себя и осмыслить все услышанное. И таким местом для нее может быть только… дом.

– Но Бардо не даст ей отсидеться. Дом Элизабет – давно под колпаком.

– Того времени, что у нее будет, может оказаться вполне достаточно. – Джон повернулся и начал подниматься вверх по ступенькам. – Мы в долгу перед Элизабет. Идем, предупредим обо всем Адамса. Пусть он понаблюдает за конторой Бардо. Мы должны знать о каждом его шаге. А сейчас нам тоже надо собираться в дорогу. Я хочу быть как можно ближе к Элизабет. Чтобы нас разделяло не более часа езды.

Элизабет миновала Белое гумно, забитое доверху сеном.

Значит, скоро она увидит дом. Он совсем рядом. Указателя парикмахерской почему-то не оказалось на месте. Но красная силосная башня уже виднелась впереди. «Слава Богу, хоть что-то в этом мире осталось неизменным», – подумала она. До чего же ей сейчас необходимо было ощутить и пережить эту незыблемость постоянного. И как только колеса машины прогромыхали по мосту, она увидела его.

Эндрю завозился в колыбельке, крепко привязанной к креслу. Она бросила на него быстрый взгляд. Малыш не спал все то время, пока они ехали, но вел себя совершенно спокойно, чему она не могла нарадоваться.

– Все в порядке, мой любимый. Мы уже, можно сказать, дома.

Она пыталась успокоить не столько Эндрю, сколько саму себя. Все будет хорошо. Все встанет на свои места. И уймется боль. Единственное, что ей сейчас необходимо, – это побыть в привычной обстановке родного дома. Время залечило рану после смерти отца и матери. На него она надеялась, потеряв Марка. И снова только на время она могла надеяться после того, что ей довелось пережить. Она обязана забыть о том, что влюбилась в Джона.

Напрочь забыть об этом. Нет. Незачем лгать самой себе. Она продолжала любить Джона Сэндела. Иначе почему ее возмутила мысль о том, что он воспользовался ею для своих собственных целей, что он лгал ей, насочинял каких-то небылиц…

Вырулив к крыльцу дома, она выключила зажигание, вздохнула с облегчением и отстегнула ремни, удерживавшие колыбельку. Все. Дома.

Спустя час с небольшим она, перепеленав и накормив Эндрю, удобно устроила его на большой старинной кровати. Дел оказалось немного, и она даже пожалела об этом. Если бы у нее было больше дел, то не было бы времени ни о чем думать. И сейчас, когда она освободилась, пришло к ней ощущение растерянности, которое ни разу не появилось за все время, пока она ехала домой.

Элизабет посмотрела в окно на реку. Вода в ней еще не замерзла, но металлически-серый цвет воды, сливавшийся со свинцовым небом, вызывал ощущение холода. Она невольно передернула плечами. Почему-то ей было зябко и неуютно. Не только снаружи, но и внутри. А всего несколько часов назад Элизабет окружали такое тепло и любовь… Нет. Все это был сплошной обман.

Подойдя к выключателю на стене, который приводил в движение колесо, она запустила движок. Старинное деревянное колесо сначала заскрипело, дрогнуло, а затем медленно повернулось, стряхивая с лопастей белые полоски снега, которые падали в холодную пучину воды. До чего же Марку нравился звук вращающегося колеса и шум воды! Марк. Письмо!

Отвернувшись от окна, Элизабет подошла к креслу, на которое сбросила свое пальто, когда они вошли в комнату. «Правда ли, что его написал Марк? Или это очередная выдумка Джона?» – засомневалась она, глядя на конверт, который достала из кармана. Но ее имя было выведено знакомым размашистым почерком мужа.

Марк! Так мог писать только он. Этот неповторимый наклон букв, его манера ставить размашистую черточку над некоторыми буквами. Конечно, письмо мог написать только он и никто другой. Слезы навернулись на ее глаза. И руки задрожали, когда она развернула лист бумаги. Письмо оказалось коротким. Скорее записка, чем письмо.

"Моя родная, как странно все и непонятно, да? Как бы мне хотелось в эту минуту оказаться рядом с тобой, чтобы помочь во всем разобраться. Сколько раз, держа тебя в объятиях, я собирался рассказать всю правду, убеждая себя, что будет лучше, если ты узнаешь ее от меня. Но эгоистическое начало побеждало. Нам не суждено быть вместе долго. И мне хотелось, чтобы ничто не омрачило эти месяцы. Вот почему я переложил на плечи Джона тяжкую обязанность рассказать все, как оно есть, чтобы самому иметь ничем не омраченную возможность насладиться нашей совместной жизнью.

Нам было так хорошо вместе, Элизабет! Ты дала все, что может дать женщина мужчине. Я не мог признаться тебе, насколько восхитительные дни я провел с тобой в доме после того ада, который пережил в Саид-Абубе.

Джону выпала нелегкая миссия. Надеюсь, что моя записка поможет ему убедить тебя. Это все правда, Элизабет. И Гарвания существует на самом деле, и Кланад. Все сказанное им – чистейшая правда.