Самоходка по прозвищу "Сука". Прямой наводкой по врагу! - Владимир Першанин

Наступление было каким-то странным. Вроде шли в бой, а навстречу двигались отступающие войска, тылы, санитарные обозы. Заградотряды и комендантские роты поворачивали отступающих обратно, присоединяли к полкам и батальонам.

Раза три Карелин видел нашу авиацию. Высоко в небе плыл бомбардировочный полк, дважды проходили низко над колонной эскадрильи штурмовиков ИЛ-2 в сопровождении небольшого числа истребителей.

Где-то в небе разворачивались бои, но это было далеко. Танки и самоходки, двигавшиеся впереди, с ходу вступали в бой с отдельными немецкими частями. Несли потери, но врага теснили. Преимущество было пока на нашей стороне.

Перед станцией Люботин налетели не меньше двух десятков «Юнкерсов-87». Их сопровождали истребители. Главной целью была бронетехника, «Юнкерсы» сбрасывали в основном «стокилограммовки». Взрывы были мощные, буквально глушили людей. Но ни одного прямого попадания не добились. С расстояния пятисот-семисот метров в танк или самоходку попасть трудно.

Десант успел соскочить и в основном неподвижно лежал, пережидая бомбежку. Погибли несколько новичков, бежавших непонятно куда.

Осколками пробило броню легкого Т-70, порвало гусеницу одного из танков. Близким взрывом разнесло счетверенную установку «максимов», размещенную на полуторке, – единственную зенитную защиту бронетехники.

Уже давно стало ясно, что пулеметы винтовочного калибра неэффективны против немецких самолетов, но их продолжали использовать за неимением лучшего.

Зенитчики добросовестно вели огонь, пугнули пару «мессершмитов», пролетавших слишком низко и ведущих огонь почти в упор. «Мессеры» не рискнули связываться с зенитчиками, но «Юнкерс-87», не обращая внимания на пулеметные трассы, вложил бомбу, которая опрокинула и подожгла полуторку.

Смятые «максимы» вместе с обрывками лент выбило из станка и разбросало рядом с телами зенитчиков. Двое отползали прочь, помогая друг другу. Водитель выбил стекло, но пламя из горящего двигателя обрушилось на него, как из огнемета. Он успел вскрикнуть и исчез в огне.

Если бронетехнику немецкие самолеты взять не сумели, то отыгрались на пехоте. Пушечные и пулеметные трассы косили людей десятками. Плохой защитой был и голый зимний лес. Люди метались между деревьями, ложились, снова вскакивали, не выдерживая воя сирен и плотного огня с воздуха. Командиры рот и взводов заставляли бойцов ложиться прямо в снег, в траву, прятаться в воронках. Неподвижные цели различались плохо, и это дало возможность многим спастись.

Находились смельчаки, которые вели ответный огонь с земли. Хижняк загнал самоходку под ветви огромного дуба, на котором еще с осени сохранилась часть сухих листьев. Взрыв авиабомбы поднял их цветастым облаком, посыпались ветки.

– Глянь, что делает, – толкнул Карелина наводчик Швецов.

Младший лейтенант, чем-то похожий на ротного Бобича, такой же высокий и по-мальчишески нескладный, умело примостил «Дегтярева» возле соседнего дуба и открыл огонь по «мессершмиту».

– Не возьмет…

Лейтенант перезарядил диск, словно знал, что «мессер» вернется. Обежал дуб и встретил немца новой очередью. Мелкие снаряды авиапушки перехлестнули дерево, разбрасывая щепки и крошево дубовой коры.

Но пробить дуб не смогли, а лейтенант высадил остаток диска в хвост «мессершмиту», заставив его резко набрать высоту. Подражая лейтенанту, ударил еще один пулемет, хлопнули винтовочные выстрелы.

Швецов потянул трофейный МГ-42 с болтающейся лентой и собрался спрыгнуть с машины.

– Куда! – схватил его за воротник Карелин. – В героя поиграть решил? А ну, на место. Кто орудие наводить будет?

У станции Люботин пришлось тяжко. Прорывали оборонительную полосу под сильным огнем немецких пушек и танков. Впереди наступали «тридцатьчетверки».

Впервые наблюдая массовую атаку наших танков, Карелин видел, что бесконечные утверждения о неуязвимости «тридцатьчетверок», которые усердно распространяли политработники и фронтовые газеты, не соответствуют истине.

Приземистые длинноствольные 75-миллиметровки, не производившие грозного впечатления, выбивали «тридцатьчетверки» одну за другой. В сорок первом их броню не могли взять легкие пушки калибра 37 или 50 миллиметров, но с тех пор многое изменилось.

Подкалиберные и кумулятивные снаряды поджигали танки за считаные минуты. Взрывался боезапас, сбрасывая тяжелые башни и разламывая корпуса. Надо отдать должное смелости экипажей – ни один танк не попятился или остановился. Несколько легких Т-70 шли, слегка отставая. Они были слишком уязвимы, чтобы лезть вперед, зато вели беглый огонь из своих «сорокапяток», хотя толку от них было мало.

От попаданий немецких снарядов танки Т-70 буквально разваливались. Бензиновые двигатели горели, выбрасывая скрученные языки пламени. А когда взрывался боезапас и баки с топливом, поднимался огромный огненный шар. Из экипажей этих легких танков – всего два человека, – как правило, никто не успевал спастись.

И тем не менее танковый полк упрямо шел вперед, потеряв уже десятка полтора сгоревших и подбитых машин. Наконец командир полка, не обращая внимания на понукания сверху, дал команду на отход.

Три-четыре машины, с разорванными гусеницами, выбитыми колесами, потеряв ход, вели огонь с места. Экипажи не имели права покидать танки, пока действовало вооружение и танки не охватил огонь. Смотреть на обреченные, доживающие последние минуты «тридцатьчетверки» было невыносимо тяжко. Помочь им, взять на буксир было некому. Слишком плотным был артиллерийский огонь.

– Сами бы, что ли, солярку зажгли и убегали, – в сердцах воскликнул наводчик Швецов, сделав очередной выстрел. – Не выжить им под таким огнем.

Самоходки вели огонь, помогая танкистам. Иногда снаряды достигали цели, разбивая одну из «гадюк», но переломить ситуацию немногочисленные СУ-76 не могли. Подходить ближе самоходкам с легкой броней запретили.

Лейтенант Бобич, который, как всегда, находился на самоходке Карелина, выпрямился во весь свой длинный рост и внимательно наблюдал за происходящим.

– Запоминаешь, Александр Сергеевич? – окликнул его Павел. – Книгу потом напишешь, если разрешат. Война-то не киношная получается.

Тем временем кто-то послал танковый взвод во фланг. Головной Т-34 налетел на мину. Его подхватила на прицеп вторая «тридцатьчетверка», хотела вытащить машину с опасного места. Командир взвода, видимо, получил по рации категорический приказ двигаться вперед. Отцепил трос и на скорости рванул дальше. Через несколько минут он тоже подорвался. Вернулась лишь одна машина из взвода.

– Что делается, – мотал головой заряжающий Вася Сорокин. – Людей на верную смерть гонят.

В этот момент немецкие снаряды подожгли подорвавшийся на мине Т-34, а затем подбитый танк, который вел огонь с нейтральной полосы.

По приказу комдива вел беглый огонь дивизион пушек ЗИС-3 капитана Раенко. Им отвечали немецкие минометы, выбивая артиллеристов и мешая прицельной стрельбе.