Рецепт Мастера. Спасти Императора. В 2 книгах. Книга 1 - Лада Лузина

— Что она делает? — испуганно повторил Панасюк. — Это безумие!

Авиаконструктор не сказал ничего — он неотрывно смотрел в небо, на казавшуюся такой незащищенной сейчас темную точку и его губы беззвучно шептали, умоляя того, кто властвовал над пятым океаном:

«Отче наш, сущий на небесах…»

А Даша летела.

«Метла — это я», — сказала она когда-то. Не подозревая о том, как точно — на лету! — ей удалось схватить суть всего сущего. Не подозревая, что это осознание и позволит ей стать прирожденной труболеткой и легендарной авиатриссой.

Она не пошла в своих умственных рассуждениях дальше, она полетела, не думая, подчиняясь порыву. Метла стала не просто частью ее естества — ее лучшим «я». Метле досталась быстрота ее реакций и чуткость ее интуиции, метла реагировала на опасность быстрее, чем Даша, и оказывалась у нее под задом еще до того, как Чуб формулировала: «Пора отсюда валить».

И хотя, оказавшись в теле «летающей этажерки», в первый момент ведьма ощутила, как далеко ему до подружки-метлы, сам аппарат испытал прямо противоположные чувства — даже его создателю было далеко до нее! Отец никогда не доверял ему до конца, прислушивался, ждал подвоха… Но маленькая авиатрисса вошла в него, как душа входит в тело: отдала ему свою силу и мозг, веру, быстроту и бесстрашие и, став с ним единым целым, отпустила в полет.

Взревев от восторга, аэроплан рванул вверх — туда, куда стремилась душа, осознав, как много он может. И у души не было нужды отдавать ему приказания. Он повиновался Чуб так же легко, как ее ноги во время ходьбы.

— Это немыслимо. Она летает на твоем аппарате лучше тебя! — сказал второй, плохо веря в свои собственные слова.

— Высота 1500 метров, — сказал Панасюк. — Скорость не меньше 125 км/ч.

— Ветер изменил направление. Словно нарочно… — испуганно пояснил феномен третий.

Ветер стал попутным и понес их вперед, и Даша улыбнулась ему как давнему другу.

Когда-то, заполучив браслет амазонок с отпечатанной на нем четырехструнной лирой, она получила возможность управлять четырьмя стихиями: воздухом, огнем, землей и водой. Браслет тот остался у Маши, а Маша исчезла. Но в тот ослепительный миг пилотесса не сомневалась — подруга вернется. Хотя бы на том основании, что не тот она человек, чтоб просто присвоить чужую ценную вещь. Хотя бы на том основании, что ветер верен Даше, как и раньше…

«Быстрее, приятель», — попросила она. И ветер понес ее крылатое тело, и не отметив страха в душе, аэроплан понесся еще быстрее.

— Высота 5 000 метров, — сказал Панасюк. В его взгляде застыл черный страх.

— Но это ж рекорд… всемирный. Никто еще не поднимался так высоко, — выдохнул второй с недоверчивым восторгом.

— Она не сможет сесть, — безнадежно сказал третий.

Авиаконструктор не сказал ничего.

Но внезапно Чуб ощутила беспокойство фанерного тела. «Папа волнуется за нас», — начал переживать самолет. «Игоря сейчас схватит инфаркт», — подумала Даша и нехотя пошла на снижение.

— Садится, она садится! — закричал моторист.

Остальные затаили дыхание.

«Да будет воля твоя, как на небе так и на земле…»

С-6А благополучно коснулся земли и покатился по полю.

Трибуны взорвались аплодисментами. Ей хлопали стоя. Даша выскочила из кабины и оглохла от торжествующего крика, ослепла от стремительных вспышек. Окружив поэтессу-пилотессу, репортеры защелкали затворами фотокамер. Десятки людей бросились к ней. «Браво! Браво!» — неслось со всех сторон.

— Игорь, где Игорь? — завертела она головой.

— Позвольте поздравить вас от имени Киевского общества воздухоплавания, — навалился на нее господин в котелке. — Я, как председатель научно-технической…

— Это рекорд! — оттеснил его спортивный комиссар с остроконечными усами. — Нами зафиксирован всемирный рекорд. Мы запротоколировали ваш небывалый полет для отправки в бюро Международной воздухоплавательной федерации в Париже. Вы — первый в мире пилот, поставивший всемирный рекорд в первом же пробном полете! Первая из женщин!!! Первая из мужчин!!! Первая в России!!! Первая в мире достигли скорости и высоты…

— Да? — заморгала Даша, запутавшись в количестве «первых».

— Вы летали раньше? — выглянул из-за плеча комиссара корреспондент «Киевлянина».

— Ну… Считайте, что типа только во сне. Просто я с детства мечтала летчицей стать. — наскоро пояснила Чуб. — Но самолеты — такая сложная вещь… Не то, что эти — почти как на велосипеде.

— О каких более сложных аппаратах вы говорите? — втиснул вопрос репортер «Вестника воздухоплавания».

— О тех, — немедленно нашлась Даша Чуб, — которые скоро изобретет мой друг, авиаконструктор Игорь Сикорский! И я заявляю, что буду летать только на его аппаратах. И буду поддерживать наш национальный продукт. И нашего национального производителя, и…

— Господа, — завел свое комиссар, — нам, киевлянам, впервые выпала честь стать свидетелями достижения мирового масштаба. Изида — первая в России… Первая из женщин… Первая из мужчин…

— Как долго вы готовились к своему рекорду? — немедленно отреагировал бойкий «Киевлянин».

— О чем вы?! Я просто летала!

* * *

С тех самых пор словосочетанья «национальный продукт» и «поддержим национального производителя» прочно вошли в дореволюционный обиход. В отличие от Кати, послушно перенявшей старорежимную речь, Чуб и не подумала отказываться от прежнего лексикона — она предпочла подстраивать мир под себя. И мир ничего, не сопротивлялся, подстраивался.

С тех пор имена двух киевлян с завидным постоянством выстраивались в одну кричащую газетную строчку. Газетчики окрестили Изиду «Небесной музой Сикорского». Сама же она, смеясь, назвала себя его пиар-агентом.

С тех самых пор, как пилотесса уселась в самолет, помеченный славной буковкой «С», она поставила десятки рекордов. И ни разу не ставила себе цель их поставить…

Она просто летала!

Ради пронзительного чувства полета… И уже на С-10, взявшем новый мировой рекорд высоты, она перестала быть самолетом. Она стала небом. А в 1913, повторяя «петлю» своего друга Пети на С-12 своего лучшего друга Игоря во славу своего самого лучшего в мире Города Киева, она была сразу всеми: Петей, Игорем, Киевом, отечественной авиацией…

Ей аплодировали. Ее снимали для газет и журналов. Ее воспевали в заграничной прессе. Ее называли «Королевой мировой авиации». Но в тот, самый счастливый, последний, мирный, 1913 год Чуб не заморачивалась чье имя поставят в строке первым. Не отделяла себя от Игоря, Пети, их — от их самолетов, самолеты — от неба, небо — от земли, именуемой родиной, о славе которой мечущиеся между двумя городами авиатрисса и гений по-прежнему говорили часы напролет.

А потом мир рухнул. Чертова мировая война обошлась с Дашей по-свински.