Белый ворон - Ольга Игоревна Елисеева
Шрифт:
Интервал:
— Вы забавная, Лиза. С вами хорошо.
— С вами тоже, — искренне сказала она. — Так что вы намерены делать?
Граф передёрнул плечами.
— Вообще-то почти ничего нельзя предпринять. Я выразил своё несогласие и подал в отставку. Думаю, не я один.
Лиза снова ахнула. Такой крутой перемены в судьбе командующего она не ожидала.
— Словом, я теперь вовсе не так сановен и виновен, как вчера, — заключил Воронцов.
— Но тридцать тысяч душ остались при вас? — поддразнила его Лиза. — Считайте, что получили вольную.
Граф глубоко вздохнул и потёр лоб ладонью. На лице у него было написано полное непонимание, что делать с даром небес.
— Многие сочтут мои действия необоснованными, — протянул он.
Лиза ещё крепче стиснула его пальцы.
— Вы совершенно правильно поступили, — тоном, не допускающим сомнений, сказала она. — Нельзя забывать уважение к себе, даже если так хочет государь.
Михаил всей душою был с нею согласен.
— Я совершенно не знаю, что делать, — признался он. — Чем теперь заниматься? Я всегда служил. Понимаете, с семнадцати лет? Я не могу себе представить, что теперь всё.
Лиза пожала плечами.
— Во-первых, император вовсе не обязательно удовлетворит прошение. Во-вторых, дворянин не бывает свободен в полном смысле слова. Вы сказали: тридцать тысяч. Это только мужских душ. С бабами и ребятишками набежит больше сотни. Три таких корпуса, как ваш. И о них надо заботиться. Сколько лет вы не были в имениях? С войны?
Михаил покачал головой.
— Раньше? — ужаснулась Лиза.
— С восемьсот третьего.
— Мой Бог! Что же там творится? Вы даже представить себе не можете, как порой ждут барина в каком-нибудь медвежьем углу. Местные чиновники, управители, собственные дрязги — мужикам, бывает, и податься-то некуда. Только в бега. Вам давно пора заняться вашими людьми.
По кислому выражению лица Михаила она поняла, что граф вовсе не вдохновлён нарисованной перспективой.
— Я ничего этого не умею.
— Но дело-то нехитрое, — ободрила его девушка. — Вы сами видели, когда мы разбирались с документами.
— Лиза. — Воронцов всё-таки встал, — выходите за меня замуж. Честное слово, я вас не обижу.
Очень куртуазно и романтично! «Я прошу вашей руки, потому что мне лень возиться с имениями». Мадемуазель Браницкая тихо засмеялась.
— Вы это не всерьёз сказали, — она потянула его за руку обратно на скамейку. — С перепугу.
— Что-что? — не понял граф.
— Ну, вы сбиты с толку случившимся. Боитесь не найти себя. И думаете, что, имея семью, лучше бы приноровились к новой жизни.
Ей нельзя было отказать в завидной доле проницательности. Но всё же выбрал-то он её, а не кого-то другого. Могла бы оценить.
— Лиза, — сказал граф, снова порываясь встать, — вы же сами говорили, что хотели бы иметь детей. Я уверен: и с матушкой поругались из-за женихов. Я прав?
— Вы всегда правы, — она опустила голову и стала туфелькой катать по земле камешек.
— Ну и?
— И... — протянула девушка, не зная, что ответить. — Всё, конечно, хотят встретить хорошего человека...
Она хотела сказать, что несвободна. Что Михаил Семёнович очень добрый и славный, но... В этот момент раздался треск ближайших кустов, и на дорожку перед ними явилась Александра Васильевна Браницкая, вооружённая зонтиком от солнца и маленькой складной скамеечкой. Вид она имела воинственный. Раздувала от негодования щёки и то и дело поправляла съехавшую на лоб соломенную шляпу, один из краёв которой был лихо заломлен.
— Насилу тебя отыскала, голубушка, — обратилась она к дочери. — Виданное ли дело — мать бросать? Ах, граф, хорошо, что вы нашли эту дурёху. С ней Бог знает что могло случиться в здешнем вертепе. Не город, а Содом и Гоморра! Просто жуть! На меня напали грабители. Но я задала им ретираду. — Старая графиня потрясла сломанным зонтиком. — Требовать у пожилой дамы шляпку и табурет! И это в стране, наводнённой нашими войсками! Куда смотрит ваш корпус, граф? Развели разбойников!
— Мама. — Лиза прервала поток её излияний, — его сиятельство делает нам честь, прося моей руки.
А он-то боялся, что мадемуазель Браницкая не сообщит матери. Возможно, ему и не откажут.
— Надеюсь, у моей дурёхи хватило ума ответить вам согласием? — осведомилась старая графиня. Её большое полное лицо затряслось, как будто она вот-вот заплачет. Но Александра Васильевна была сделана из очень прочного материала. Она достала носовой платок величиной с полковое знамя, шумно высморкалась и смахнула с глаз закипевшие слёзы.
— Ну, детки, едемте домой, такое событие надо отпраздновать.
Так Михаил Семёнович, не получив от Лизы ни «да», ни «нет», попал, что называется, с корабля на бал, а вернее, с похорон на обручение. Впрочем, формально ничего не было оговорено, и даже кузины Раевские не узнали о случившемся. Вечером в гостиной под портретом светлейшего князя Воронцов понял — почему.
Лизы не было с ними. Александра Васильевна выслала её, твёрдо сказав, что не только у невесты с женихом, но и у тёщи с будущим зятем найдётся о чём поговорить без помех. Граф напрягся, полагая, что старуха, возможно, коснётся скользкого вопроса, из-за которого он поссорился с Раевским. Но Александра Васильевна, как видно, ничего об этом не знала. Беседа пошла о другом.
— Вам, граф, вперёд нужно было обратиться ко мне, — строго сказала Браницкая. — А уж потом смущать Лизу. Всё-то вы, молодые, торопитесь. Что, например, скажет ваш батюшка?
— Я как раз собирался в конце недели отбыть в Лондон, чтобы сообщить ему обо всём и просить благословения. Не сомневаюсь, он будет рад. Женить меня — его горячее желание.
— Не сомневаетесь? — переспросила графиня. — А вот я сомневаюсь. И имею свои причины. Что вы знаете об отношениях наших семей?
При этих словах Александра Васильевна так выразительно посмотрела на портрет, что стало ясно: речь идёт не о Браницких, а о многочисленной родне Потёмкина. Михаил слышал, что у отца, да и у дяди были непростые отношения с великолепным князем Тавриды. Его называли разорителем России, говорили о ненависти к ним, Воронцовым — честным слугам Отечества, никогда не склонявшимся перед временщиками. Всё это началось ещё до рождения Михаила. В детстве он не раз ловил краем уха разговоры о каких-то интригах, сломанных карьерах, оттеснении от власти и тому подобном. Но к ним-то с Лизой какое всё это имело отношение? Сейчас, через четверть века после смерти светлейшего, молодой Воронцов решительно не понимал, почему прошлое должно хватать его из гроба за ноги? И был уверен в согласии отца.
— А если граф Семён Романович не даст вам благословения? — спросила Браницкая. — Что делать моей бедной девочке? Вы уж, голубчик, не оглашайте пока, до разговора с отцом, своего решения жениться. Я-то рада бы видеть вас зятем. Да захочет ли ваш батюшка назвать Лизу невесткой?
Поделиться книгой в соц сетях:
Обратите внимание, что комментарий должен быть не короче 20 символов. Покажите уважение к себе и другим пользователям!