Приют вечного сна - Антон Грановский

– Я бы тоже этого хотел. – Дмитрий протянул руку и накрыл пальцы Ульяны своей широкой ладонью. – Но наш путь слишком труден и рискован.

– И бессмыслен, – с досадой проговорила Ульяна. – Метель все равно не даст вам забраться на ваш дурацкий айсберг.

– Метель рано или поздно утихнет.

Ульяна высвободила руку.

– Тогда почему бы вам не дождаться хорошей погоды здесь?

– В хорошую погоду сюда понаедет куча народу. Начнется расследование. А у меня мало времени. Если я не заберусь на айсберг в ближайшую неделю, то придется ждать следующего года. Что для меня неприемлемо.

Ульяна посмотрела на маленькое окно, залепленное снегом, и произнесла:

– Вы очень нетерпеливый человек.

– Да. Возможно, – согласился Дмитрий. – Но ведь и вы тоже.

Ульяна взглянула на Бурова.

– А что будет, если снегоход сломается по дороге к айсбергу?

– Мы вызовем помощь.

– А что, если помощь… задержится?

– Тоже ничего страшного. В снегоходе есть «комплект выживания».

– Комплект выживания?

– Да.

– И что же в него входит? – насмешливо прищурилась Ульяна. – Банка тушенки и одеяло?

Буров улыбнулся.

– Вы меня недооцениваете. Там есть все, что поможет продержаться до прихода помощи. Еда, термопалатка, спальные мешки с подогревом. Есть даже сверхпрочные и сверхлегкие пластиковые сани.

– На тот случай, если вы решите немного прогуляться по снежной пустыне?

– Точно! – засмеялся Дмитрий. – Знаете, Ульяна, а почему бы нам не перейти на «ты»?

– Можно и перейти, – улыбнулась девушка. – Но тогда, кажется, нам придется выпить на брудершафт?

– Ну, так давайте выпьем! Или вы против?

– Нет. Совсем нет.

Дмитрий взял бутылку и плеснул коньяк по бокалам. Потом они, улыбаясь, переплели руки.

– За дружбу! – провозгласил Дмитрий.

– За дружбу, – согласилась Ульяна.

Они отпили по глотку и поцеловались.

– Замечательно, – улыбнулся Дмитрий. – Теперь у меня есть еще один друг.

– Это я должна радоваться, а не ты, – заметила Ульяна. – Тебе от нашей дружбы никакой выгоды. А у меня появился друг-миллиардер.

Она отпила еще глоток, посмотрела на бокал задумчиво и сказала:

– Знаешь, что мне напоминает происходящее?

– Что?

– Пир во время чумы.

Дмитрий нахмурился.

– Странная ассоциация.

– С мужской точки зрения, возможно. Но с женской – все очевидно. На американской обсерватории все посходили с ума и поубивали друга друга. В морозильной камере на кухне нашей станции лежит замороженный мертвец, которому больше ста лет. А мы с тобой сидим и пьем коньяк. Думаю, всему виною то, что здесь нет женщин. Кроме меня, разумеется. Но я одна, поэтому не в счет. В женской компании подобное было бы просто невозможно.

– И что бы делали на нашем месте женщины?

– Не знаю. Но, по крайней мере, они бы не вели себя так, будто все в порядке и ничего страшного не случилось.

– Ясно. – Буров насмешливо прищурился. – Вообще-то я не большой поклонник чисто мужских компаний. Но, думаю, нам повезло, что на станции ты – единственная женщина.

Ульяна улыбнулась, сделала глоток.

– Ну вот видишь! – проговорила она с упреком. – И я веду себя как мужчина – пью коньяк, улыбаюсь, флиртую… Я тоже поддалась мужскому безумию.

– Так ты со мной флиртуешь? – вскинул брови Дмитрий.

– Конечно. А ты не заметил?

Они посмотрели друг другу в глаза. Ульяна отвела взгляд первой, задумчиво провернула бокал в тонких пальцах.

– Знаешь… Когда я окончила институт, то думала, что передо мной открыты все двери. Я молодая, талантливая и всем нужна. Продюсеры только и ждут, чтобы я что-нибудь отсняла для них. А организаторы кинофестивалей потирают руки от нетерпения и спрашивают друг друга: «Нет ли чего-нибудь новенького у Ульяны Макарской?» Я думала, что буду нарасхват… – Ульяна грустно улыбнулась. – Но, как выяснилось, я никому не нужна.

Дмитрий вгляделся в ее лицо и непонятно проговорил:

– Надо же.

– Что? – насторожилась Ульяна.

– С виду ты такая… такая сильная и несгибаемая. А внутри…

– Мягкая и гибкая?

– Что-то вроде того.

Ульяна хмыкнула. Слышать о своей «мягкости и гибкости» ей было не слишком-то приятно. Она даже пожалела, что приоткрыла дверцу своей души перед практически чужим ей человеком. Что, если тот сейчас насмехается над ней?

Девушке захотелось сказать ему что-нибудь грубое и резкое, но она не успела. Дмитрий вдруг обнял ее рукой за талию, притянул к себе и поцеловал в губы.

На секунду у Ульяны перехватило дыхание. Потом она слегка отстранилась и, взглянув Бурову в глаза, тихо спросила:

– Что ты делаешь?

Дмитрий улыбнулся.

– А на что это, по-твоему, похоже?

– Ты соблазняешь меня?

– Да.

– И ты уверен, что я не дам тебе отпора?

Буров покачал головой:

– Нет, не уверен. Честно говоря, я смущен как мальчишка. И мне это нравится. Я давно забыл, что значит волноваться в ожидании отказа.

Ульяна перевела дух.

– Сладкоголосый миллиардер… – насмешливо выдохнула она. – Наглый, самоуверенный соблазнитель… Привык, что перед тобой открываются все двери?

Дмитрий покраснел.

– Да, но…

Ульяна положила палец ему на губы.

– Чего же ты ждешь? – прошептала хрипло. – Поцелуй меня еще раз, пока я не послала тебя к черту.

Ульяна выпростала из-под одеяла голую руку и нащупала на тумбочке сигареты. В душе у нее все еще было как-то пусто, но страх ушел.

– Ульяна, – окликнул ее из темноты голос Дмитрия.

– Что? – отозвалась она и щелкнула зажигалкой. С некоторой досадой подумала:

«Сейчас начнет задавать обычные мужские вопросы – понравилось ли мне… хорош ли он был… Все как всегда».

Но Ульяна ошиблась. Дмитрий посмотрел, как она прикуривает, и вдруг спросил:

– Почему ты стала режиссером?

Ульяна потушила зажигалку. Несколько секунд молчала. Потом ответила – так откровенно, как только могла:

– Это нереализованная мечта моего отца. Он умер несколько лет назад.