Хождение в Похъёлу - Никита Тихомиров

С каменистых увалов по ночам стали слышны уже знакомые визг и хохот. С каждой следующей ночью юхти придвигались всё ближе к стоянкам, пока, наконец, хёнки и огонь не утратили последние силы над ними. И с каждой новой ночью юхти становились всё наглее. Атхо даже высказал предположение, когда именно, в какую из ночей, юхти сожрут их обоих. Правда, ошибся. Уж три «лишних» дня прожили они. Но насколько хватит человеческих сил? Сколь долго ещё смогут они отражать натиск Тёмных сил? Битва рано или поздно окончится, и окончится их, Алмори и Атхо, поражением. И не было бы смысла бороться с судьбой, кабы от их существования и борьбы не зависели жизни тех, кто идет им вослед. Так же, наверное, думает и Вёёниемин.

Ясно было одно: нужно как-то отделаться от хохочущих юхти.

Осень уже миновала свою чарующую пору. Осыпались и побурели листья, опали усохшие травы, лес приобрёл прозрачную сквозистость и лёгкость. Тёплые дни совсем миновали, и почти каждое утро на землю ложился белым налётом иней, а лужи затягивало прозрачной корочкой. Спешно неслись по небу гомонливые клинья перелётных птиц. Мерзкие затяжные дожди уступили место робким пока ещё снежинкам, сыплющимся с низких отяжелевших туч. Запасливые мыши и бурундуки доверху набили свои подземные кладовые кедровым орехом и теперь, разжиревшие и ленивые, лишь томно поглядывали из своих нор, готовые к грядущим переменам. Оживились, стремясь нагулять побольше жира перед спячкой, медведи. Звери стали опасными и встреча с ними не сулила ничего хорошего. Звонче и настырнее зазвучали заполошные крики кедровок. Осень стремительно отходила. Навстречу их движению с далёкого севера наступали холода. Надвигалась зима.

И усаживаясь вечером после перехода или вытягивающих жилы тяжких трудов, братья всё чаще заговаривали о том уже недалёком времени, когда им придётся поворачивать вспять. Их сородичи, должно быть, уже остановились где-то на одной из обнесённых куванпылами стоянок, споро врываясь в землю и норовя до снегов поставить землянки. А ведь надо ещё набить на зиму зверя — благо за лесом, на открытых лугах вновь появились несметные оленьи стада. По всему видно, что пора уж разворачиваться. Они оба устали, оба нуждались в отдыхе и покое, которые могли обрести лишь среди своих. Туда, назад, к близким тянуло их нестерпимо. Но и судьба брата волновала не менее. Зачем Вёёниемин всё идёт и идёт вперёд? Отчего не возвращается? Что держит его, или заставляет продолжать путь? Ведь в одиночку зимой не выжить. Любая хворь неминуемо приведёт одиночку к одному — к смерти. Кабы не брат, они уже давно бы повернули. Но оба продолжали упорно двигаться дальше, от поворота к повороту, от одного приметного дерева к другому, продолжали продвижение, намереваясь разузнать о Вёёниемине хоть что-то, стремясь найти его, чтобы успокоить сердце и задать всё ж таки главный вопрос: нагнал ли он суури? Но ответ они получат не ранее, чем отыщут Вёёниемина. После долгих пересудов за очередным ужином Алмори и Атхо решили продолжать идти по следу брата до тех пор, пока на землю не ляжет снег. И только после этого воротить вспять.

Утро дарило землю мягким солнечным светом. Воздух едва заметно теплел. Лёд на обращённых к светилу валежинах, замшелых стволах и травах превращался в сырь. Солнце медленно ползло вверх, а вместе с ним просыпался и лес. Ожили, заёрзали в траве мыши, зацыркали полосатые бурундуки, замелькали пестротой расцветки над головами юркие и стремительные синицы. Со стороны реки донёсся треск сухостоя. Это всполошенный долетевшим по ветру человечьим духом сквозь чащу рванулся лось, вызвав на губах охотников снисходительную улыбку.

К полудню вышли на широкую торфяную марь, далеко отодвинувшую кромку тёмного леса. Ровная её поверхность тут и там была усеяна огромными окатанными валунами, череда которых густела по направлению к всхолмлённой Таасан и превращалась в неровную гряду. Как только охотники вступили на торфяник, с гряды долетел гадливый смех юхти, заставивший охотников взять луки наизготовку. «Снова они! — сокрушённо подумал Атхо, обводя гряду навороченных в беспорядке глыб тревожным взглядом. — По пятам идут, не отпускают». Брат выглядел не менее озадаченным.

Несуразные, с тонкими задними конечностями и мощным, льву подстать, корпусом и передними лапами, горбатые, юхти, держась на расстоянии, неотступно сопровождали охотников. Их рыжие, в сажных пятнах, бока промелькивали между серых глыб, показывались в лохмах кривой еловой поросли, проглядывали в зарослях давно облетевшей карликовой берёзки. И всякий раз, взглядывая в их сторону, охотники хмурили брови и сердито сопели, уже предвидя, что и на сей раз ночью им не видать покоя.

Миновали марь, неширокий лесок, затем снова ступили на пружинящую поверхность торфяника. Потом опять шли лесом, в который вползал замшелый курумник. И по-прежнему юхти сопровождали каждый их шаг, немедленно обнаруживая себя, заполошно бросаясь наутёк, если кто-нибудь из братьев сходил с тропы и делал несколько шагов в их сторону, возмущённый наглостью тварей, подбиравшихся всё ближе и ближе.

Та ночь не стала самым страшным испытанием, что выпадали на их долю. Всё прошло, как всегда — под утро заявились юхти, и поджидавшие их прихода охотники осыпали отвратительных образин стрелами. Примечательным был тот факт, что им удалось уложить одного юхти, а остальные, подтверждая свою тёмную суть, прямо на глазах у людей накинулись на своего неудачливого собрата и растерзали его, буквально разодрав на клочки. Атхо и Алмори всё это отлично видели, так как происходящее было хорошо освещено светом костра, который братья поддерживали всю ночь, поочерёдно подкладывая в него дрова. Покончив с погибшим собратом, юхти гурьбой откатили в темноту и более не тревожили охотников.

Затем юхти вообще пропали на несколько дней. Братья даже начали было подумывать, что избавились от их опеки окончательно, но, как вскоре выяснилось, обрадовались они преждевременно. Преследования и нападения возобновились с не меньшими напором и частотой в один из серых полдней.

Между тем осень сдавала свои права. Отзвучали печальные клики покидающих родину птичьих стад в небе. Утих рёв оленей-самцов, сражающихся за самок на моховых проплешинах Таасан. Обмелела река и впадающие в неё притоки. Лес всё более проваливался в оцепенение. Топорщили лысые ветви, лишившись последних прихваченных заморозком листочков, берёзы и осины. Скинули иглы до последнего противостоявшие натиску холодов лиственницы. Утратили сочный налив сосны и ели. Мир сущий засыпал, погружаясь в покой.

Пришёл, наконец, день, когда кружащиеся в стылом воздухе снежинки, опускаясь на землю, уже не таяли, а ложились тонким белым покрывалом. И уже чувствовалось: тепло более не вернётся.

Алмори и Атхо, измождённые бессонной ночью и долгим дневным переходом, медленно продвигались по запорошенному безлесному пространству. Тёмные воды реки терялись за серо-коричневыми зарослями ивняка. Серый день был на исходе. Пора было подумать о ночлеге и отдыхе, но охотники были обеспокоены иным. Далеко позади, не приближаясь, но и не отставая от двух путников, их следом шли крапчатые юхти. То и дело оглядываясь на пройденный путь, охотники натыкались взглядом на движущиеся позади тёмные точки. Присутствие юхти делало необходимость остановки на ночлег невыносимой. Братьям снова предстояло испытать все тяготы ночного бдения: ведь сегодня юхти снова станут кружить вокруг куваса, а, набравшись решимости, полезут на рожон. И снова будет бой, юхти будут падать под стрелами охотников, но снова и снова кидаться на людей, которых вознамерились уничтожить во что бы то ни стало.