Волчьи тропы - Андрей Фролов

Через несколько минут пытка поутихла — северяне взялись за расставленные посреди столов многочисленные пузатые бочонки, а многие отодвинули прочь пустые миски. Кое-кто, конечно, вроде Бьёрна или Атли, потребовал добавки, но в основном пожирательная лихорадка кончилась. Более не в силах терпеть запах еды, стоящей на полу прямо в трех шагах от него, Миха поднял полные страдания глаза на Торбранда. И наткнулся на взгляд — прямой, внимательный, испытывающий.

Конунг поднял правую руку, выпрямляясь в кресле, и откинул с плеча неизменный красный с белым меховым подбоем плащ. В доме наступила тишина.

— Слушайте, ближники, — сказал он негромко, но акустика помещения отчетливо доносила его слова до каждого из присутствующих, — все знаете, ни от кого не утаено, что появился в нашем борге дверг, принявший нашу кровь. — Словно ритуальный, прокатился среди сидящих общий вздох. — Не нам судить, случайно было то или преднамеренно, но это произошло и дверг еще жив. — Новый вздох, в котором Михаил к собственному страху уловил нотки удивления. — Я взял этого дверга во фьорд, готов посадить на весло и взять в младшие хирдманы, как только он докажет, что достоин быть раумом и носить в своей крови наследие Хальвбьёрна Полутролля. С этой минуты я принимаю его и в этот дом… Дверг, твое место за столом будет там, — Торбранд протянул руку в сторону двери, — на краю лавки, как и положено отроку. В случае боя ты отвечаешь за дверь, пока старшие воины не возьмутся за оружие. Думай как первый, но говори и ешь последним. — Конунг замолчал, и Миха понял, что эта пауза тоже является обязательной частью происходящего.

— Но дверг молод и не знает наших законов. — Это был Рёрик, приподнявшийся со своего места. — Он может наделать ошибок, навлечь беду или опозорить кровь, которую носит… — Новый вздох по лавкам. Миха почувствовал, как у него холодеет спина. — Ему нужен старший, который поможет и объяснит. Который, когда придет миг, опоясает его мечом.

— Верно, — кивнул Торбранд. — Дверг, с этой минуты ты будешь сидеть на одном руме с Ормом Змеенышем, чью кровь ты и принял. Будь его тенью, стань его спиной. Ваша кровь смешалась, как делают у нас, когда хотят стать побратимами. Он будет тебе старшим братом, отцом и учителем. Отныне твоя жизнь в его руках… Орм?

Со своего места медленно поднялся Орм. Посмотрел на всех, неторопливо обернулся к двергу.

— Моим отцом был Вестейн, что когда-то усыновил меня силой собственной крови, его отцом был Гуннар Молчаливый, а меня зовут Орм, и среди ближников я прозван Змеенышем за ловкость и лютую злобу в бою. Я из Раумсдаля, служу Торбранду-конунгу и хожу кормчим на одном из его драккаров. Я принимаю этого чело… — Орм поджал губы, растянувшиеся в невольной улыбке, подобные же улыбки появились на лицах других северян. — Этого дверга в свои ученики и сделаю все, чтобы он носил в себе не только нашу кровь, но и наш дух. — Он склонил голову, словно припоминая. — Я даю двергу имя — Ивальд. И если спросят, кто был его отец, разрешаю называть мое…

— Пусть будет так, — сказал конунг, поднимая кубок, — ты сказал, Орм! Скъёль!

— Скъёль! — дружно ответил хирд, поднимая кубки и рога.

— Проходи к моему столу, Ивальд, — пригласил Торбранд. — Рагнар, поднеси кузнецу его первый рог. Этот викинг покажет тебе, дверг, где твое место и что нужно делать.

С лавки ловко поднялся один из хирдманов — невысокий темноволосый и улыбчивый, чье лицо сразу же понравилось Ивальду. Без лишней суеты извлек он из-под стола темную стеклянную бутыль, наполнил чем-то прозрачным витой рог, подошел и с улыбкой протянул кузнецу:

— Пей.

И сказать, что первый шаг удался кузнецу легко, означало бы определенно соврать. Словно приросшую, с неимоверным трудом оторвал подземник от пола ногу, выдвигая ее вперед, и протянул навстречу Рагнару затекшую, как от многочасовой работы в кузне, широкую ладонь, принимая напиток. Замер, понимая, что все сейчас смотрят только на него, и выпрямился.

— Не скажу, что всю жизнь свою ждал такого, правда это, и скрывать ее не стану; но еще одна правда в том, северяне, что теперь — не жалею! А если бы говорить умел, — просипел подземник охрипшим горлом, — то наверняка сказал бы о переполняющих меня сейчас чувствах, — он слегка прокашлялся, оценивая реакцию раумов, — но я отрок и говорить не могу вообще… — На лицах северян появились довольные улыбки. — Вот как подрасту малость, так все вам и выскажу!

Многие засмеялись, а Ивальд смело опрокинул рог в глотку. И потекло, понеслось, круша последний рубеж, вставший на пути могучего потока, стирая прошлое, как простые файлы. Некой точкой, заключительным штрихом был для подземника этот рог, вливший в него не только шум морского прибоя, но и новую жизнь, прокатившийся по пересохшему горлу, словно раствор по клинку, напрочь сметая предательскую ржавчину.

Конунг улыбнулся, а Рагнар предусмотрительно протянул Ивальду наколотый на нож большой соленый гриб.

Кузнец закусил, чувствуя, как раскатывается по пустому желудку крепкий напиток, а в голову уже бьет, и улыбнулся северянам в ответ. Рагнар, забравший у него рог, повел к столу. Остальные, изредка поглядывая на новенького, словно только сейчас впервые увидели его, вернулись к ужину и разговорам.

Викинг пролез обратно за стол, жестом приглашая Ивальда присаживаться рядом таким образом, чтобы на левой от конунга лавке тот оказался крайним к двери. Засуетились трэли, и на столе мгновенно появились новая миска, ложка, а Рагнар протянул свой нож:

— Ешь.

Кузнец, не заставляя себя долго уговаривать, передвинулся обратно к краю лавки, плавающим в котле ковшом сам зачерпнул похлебку, вернулся на место и начал есть, стараясь делать это не шибко жадно и громко. Справа протянули серый хлеб и лук, в свободную деревянную кружку Рагнар, так и не произнесший пока ни слова, щедро плеснул пива. Ивальд ел все медленнее, стараясь лишний раз не поднимать голову и понимая, что горячему вареву ну никак не настигнуть обрушившуюся в живот водку. В голове загудело, а перед глазами неожиданно поплыл стол.

Со всех сторон неслись голоса, негромкий смех, кто-то что-то рассказывал и убеждал, опять забренчала гитара, уже увереннее и громче. Последний раз черпнув ложкой по пустому дну тарелки, Ивальд выпрямился, пытаясь сосредоточить взгляд на сидящих напротив, за соседним столом, северянах. Те множились, ускользая от подземника, и совершенно не хотели показывать лиц. Неверной рукой кузнец притянул к себе кружку. А кому тут за ужин спасибо говорить? Глоток теплого пива бросился догонять проглоченную второпях похлебку…

Первое понимание пришло, наверное, часа через полтора. Ивальд помотал головой, словно отряхиваясь ото сна, но тут же понял, что не спит. Мутная пелена, до того висевшая перед взором, осторожно отступила, а к телу вернулось понимание местонахождения в пространстве. Кузнец наклонил кружку, заглядывая на донце, где вновь весело "плескалось нечто прозрачное и пахнущее спиртом, и мгновенно отставил ее на стол. Осторожно, словно боялся переломать шею, повернул голову направо, осматриваясь.