Откровения романтика-эротомана - Максим Якубовски

Его рука снова жестко дотронулась до ее щеки, и это вывело ее из раздумий.

— Не надо тут мечтать передо мной, сука, — спокойно произнес он, но в его голосе чувствовалась явственная угроза.

Она вернулась в реальный мир. Щека дико ныла.

— Расставь ноги, — сказал он.

Корнелия широко раздвинула ноги.

Мужчина встал позади нее, быстро провел рукой по голой плоти.

На мгновение он оторвался от нее, а затем Корнелия внезапно почувствовала, как его рука двинулась между ее ног и схватила пизду. Он просунул палец между половыми губами:

— Я вижу, ты прилично намокла, — прокомментировал он.

Палец продолжил движение, проламываясь внутрь. Палец казался ей холодным, но она знала, что это только потому, что ее внутренний жар переполнял тело, достигал точки кипения.

Она слишком хорошо знала все эти симптомы. Он просунул второй палец, затем третий. Теперь он растягивал ее, и нужно было принять другую позу, чтобы приноровиться к его движениям. С минуту он методично ебал ее пальцем, и на короткий миг она даже подумала, что он собирается сделать ей фистинг, но эта мысль, очевидно, не пришла ему в голову.

Он выдернул пальцы из вагины. Корнелия почувствовала, что ее пизда все еще широко раскрыта, зияет без его пальцев. Вздохнула.

— Ты так сильно этого хочешь, правда?

Она оставила вопрос без ответа.

Укротитель Ангелов поднял руку к ее лицу, и она приготовилась к следующей пощечине, но он не сделал этого, а просто поднес руку к ее губам.

— Открой, — потребовал он.

У нее пересохло во рту, и когда она открыла рот, губы еле разлепились.

Он просунул все три пальца, которые только что исследовали ее пизду, между зубов.

— Лижи, — приказал он.

Ее язык узнал знакомый вкус и жаркий запах собственных соков, которыми все еще были покрыты его пальцы. Она методично вылизала их дочиста, как он и ожидал.

— Хорошая девочка.

Он отнял руку и отошел на пару шагов назад. Корнелия продолжала стоять в центре маленькой комнаты, с торчащей вперед грудью, ее сильные, но стройные ноги были широко расставлены, и шелк чулок крепко облегал ее плоть.

— Нагнись, — приказал Укротитель Ангелов.

Корнелия перенесла весь свой вес на неловко расставленные ноги и наклонилась вперед, прогнувшись в талии. Теперь ее задница и ноги находились в форме правильного угла. Невольно ее ноги слегка сдвинулись.

Его рука резко шлепнула ее по правой ягодице.

— Я приказал расставить ноги!

Эта поза была неудобна, так что она еле удерживала шаткое равновесие. Он пнул ее изнутри по лодыжке, расширяя угол между разведенными ногами. Она чуть не упала, но смогла удержать равновесие.

— Так-то лучше, — бросил он небрежно.

Пока он не позволит ей встать на колени, ей не удастся переместиться в более откровенную позицию, в которой она почувствует себя абсолютно раскрытой. Этот мужчина знал это.

Его рука стала нежно и настойчиво ласкать ее задницу, задержалась на белой коже, двигаясь от ягодицы к ягодице, оценивая их мягкость, их гладкость.

Затем его свободная рука скользнула внутрь, к анальному отверстию. Она знала, что в этом месте белизна задницы сменяется нежной тенью розово-коричневого, более подходящего ареолам сосков, а у маленького кратера сфинктера ее кожа начинает сморщиваться…

Палец подобрался к кольцу заднего прохода, прощупывая его.

Корнелия вздрогнула. Трудно было скрыть, что та область ее тела особенно чувствительна.

— Ммммм…. — сказал он.

Внезапно палец вторгся в ее задний проход, и она почувствовала эту короткую атаку. С минуту он исследовал ее там, пока внешние мышцы сфинктера расслаблялись после начального — и понятного — шока и сопротивления неестественному вторжению.

— Вполне тугая, — прокомментировал Укротитель Ангелов. — В женщинах мне это нравится.

Смотрю, ты не девственница, но туда тебя не сильно использовали. Хорошо.

Медленными концентрическими движениями он стал двигать пальцем внутри ее задницы.

Затем, так же внезапно, как он вторгся в нее, он выдернул свой палец. Это было болезненно, и на мгновение Корнелия чуть не потеряла хрупкое равновесие, рискуя запросто рухнуть на пол. Если бы она это сделала, то, по правилам игры, — как она знала — получила бы серьезное наказание. Каким-то образом она смогла устоять в этой шаткой позиции.

Затем была минута благосклонности, когда Укротитель Ангелов, несомненно, обдумывал следующий шаг испытания. Корнелия учуяла острый запах бекона, принесенный дуновением ветра из окна, наверное, запах из ближайшей кухни. Этот мирской повседневный факт и его неуместное соседство с данной ситуацией заставили ее улыбнуться.

Она услышала мягкий скользящий звук позади себя и не смогла разобрать, откуда он раздается, но затем увидела в руке мужчины ремень. Толстый черный кожаный ремень с серебряной пряжкой. Он только что вынул его из брюк.

— Блядь, — тихонько пробормотала она. Чем она это заслужила? Она не настолько вышла из подчинения, чтобы получить вот это. Но не пыталась протестовать или жаловаться на несправедливость. Хозяин встал в футе от нее сзади, и она вслушивалась в еле различимый звук поднимающегося в воздух ремня.

И все же удар по ягодицам был для нее неожиданностью, поток мучительной боли сковал все тело. Корнелия не смогла сдержать глубокий стон.

И еще удар, всего на несколько дюймов выше предыдущего.

И еще, на этот раз ниже, почти туда, где ее задница переходит в бедра. Такой удар был даже больнее.

— Ооооо, — расплакалась она.

— Какой приятный звук, — сказал мужчина и снова поднял ремень.

И ударил. На этот раз она даже не почувствовала, по какому именно месту. Вся ее задница горела огнем.

Господи, подумала она, кровоподтеки останутся на несколько дней. Естественная бледность ее кожи подразумевала, что от малейшего прикосновения на ней остаются синяки. Это возбуждает мужчин еще больше. Они любят смотреть на глубокие красные рубцы, которые оставляют на ее коже, это их собственный способ клеймить ее. Делать ее только своей принадлежностью.

Борясь с болью, Корнелия вцепилась, как в спасательный круг, в воспоминания. Тот первый раз, когда она испытала жестокое телесное наказание. Ее второй год в университете. Тогдашний Хозяин решил, что она готова быть представленной его местному кругу знакомых. В вестибюле загородного дома, всего в нескольких милях от Бостона, он приказал ей раздеться, а затем ввел в большую комнату, где присутствовало около двух дюжин мужчин и женщин. Все они были элегантно и пышно одеты, а она была абсолютно голой. Ее провели по комнате, как призовую кобылу, а затем попросили играть. Она не понимала, чего от нее просят. Это был ее первый выход в публику в качестве рабыни. Не зная правил игры, она неохотно двинулась к человеку, который привел ее туда, и, понимая, что вся аудитория смотрит только на нее, стала расстегивать его брюки.