Темная страсть - Кристин Фихан

— Жак? Что случилось? — Ее голос нежно прикоснулся к нему.

«Нет никаких воспоминаний, никаких способностей. Даже самая простая задача и та невозможна». — Его большой палец мягко поглаживал ее запястье вперед и назад.

— Ты выздоровеешь, Жак. Наберись терпенья. Если ты нуждаешься в чем-то, я постараюсь сделать это для тебя. — Ласки его пальцев заставляли бабочек порхать в ее животе.

Это поразило, она была так восприимчива к его очарованию. Это было ни на что не похоже.

И хотя его резкие и в тоже время чувственные черты лица скорее напоминали маску, но все же кое-что растаяло у него внутри, и он почувствовал прилив радости. Ему хотелось улыбнуться, несмотря ни на что. Боль больше не имела значения, а его потерянная память и ослабленное тело превратились просто во временные неудобства, которые он, в конечном счете, преодолеет. Только Шиа имела значение.

«Открой для меня дверь, чтобы я смог вдохнуть ночь», — сказал он, пытаясь не пожирать ее своими глазами.

Жак хорошо знал, что она начинала видеть, и что никто, и уж конечно, не Шиа, с ее нежной и сострадательной природой, не будет бороться против его желания, желания закаленного в горниле ада.

Она сделала так, как он просил.

— Ты же не будешь вставать? Ты не можешь, Жак. Ты причинишь себе слишком много вреда. И если ты и дальше будешь добавлять себе шрамы, то скоро станешь похож на Франкенштейна.

Он закрыл свои глаза, вдыхая новый чистый ночной воздух.

«У карпатцев не бывает шрамов».

Это появилось неоткуда. Он обрадовался, что вспомнил, хоть что-то. Он обрадовался, что вспомнил о Франкенштейне.

Его брови поднялись вверх.

— Неужели? Тогда что это за тонкая линия вокруг твоего горла? Как я понимаю этого не должно быть, но это там.

В его черных глазах, которые были широко раскрыты, горела беспощадная ярость. Шиа быстро отошла от него, ее сердце бешено стучало. Она видела красное пламя, которое пылало в его глазах.

Он стал похож на демона, неукрощенного хищника. Впечатление было настолько сильным, что она непроизвольно поднесла руку к своему горлу в защитном порыве, чтобы скрыть свои раны.

Жак не видел Шиа, комнату или свое собственное слабое тело. Ощущение сражения были сильны в нем. Он прикоснулся к неровному, белому шраму, проходящему по его уязвимому месту. Чувство опасности было таким сильным, что он ощущал, как в нем поднимается животный гнев и требует выхода. Клыки появились у него во рту, а ногти стали удлиняться. Его мускулы слегка сократились, проверяя готовность, и его сила и власть появились по его желанию. Он издал медленное ядовитое шипение. И тогда боль в мышцах вернула его к осознанию беспомощности на кровати. Жак смутно вспоминал взволнованное лицо женщины, слезы в ее больших голубых глазах. Он должен был помнить ее. Он должен. Кулаки сжались, и он с радостью встретил боль, которая сводила вместе кусочки его памяти.

Шиа видела, как он обхватил голову руками, стараясь ослабить боль. Немедленно она подошла к нему, успокаивающе поглаживая его, откидывая волосы со лба.

— Жак, прекрати мучить себя. Все вернется к тебе. Поверь мне, я знаю, о чем говорю. Такие вещи возвращаются. — Шиа прошла через комнату к своему шкафу и вытащила новую одежду. — Ты слишком упорствуешь, твое тело вот так сразу не может оправиться от травмы, которую ему нанесли. Необходим отдых — оно должно восстановить себя, отдых и уход. После этого и вернется твоя память.

«Я не могу делать, что должен. Я ничего не помню, но все равно чувствую, что есть вещи, которые важны для нас обоих, я должен их знать».

Она улыбнулась его расстройству. Жак был человеком, который не приучен быть слабым или раненым.

— Ты назвал себя карпатцем. Ты знаешь, что ты родился в этих горах. Ты помнишь это.

Она пошла в другую комнату. Он слышал позвякивание ее украшений, скольжение ее шелковых трусиков, хлопковых джинсов по ее голым ногам. Его тело сжалось, запылало, через него прошла волна жара, которая добавила ему дискомфорта.

— Жак? — Ее голос был таким мягким, как и ее прикосновения к его коже. — Пожалуйста, не пугайся. Но технически ты должен быть мертв. Ты разбиваешь все устои. — Она вернулась в комнату с полотенцем на волосах. — Ты думал, что я была одной из твоего народа. Карпатцев. Кто они? Ты помнишь?

«Я карпатец. Мы бессмертны. Мы можем…», — вдруг он остановился, информация ускользала от него.

Шиа прислонилась к стене, напротив него, смотря с зачарованным страхом. Внезапно у нее во рту пересохло, ее сердце с трудом стало биться в груди.

— О чем ты говоришь, Жак? Ты можешь жить вечно?

Кто он такой? И почему она начинала верить ему? Семь лет похороненный заживо. Выживший только за счет крысиной крови. Она видела не один раз красный огонь в его глазах. Чувствовала его невероятную силу, даже у сильно раненного, каким он и был.

Ее руки, сжимающие полотенце, дрожали, она спрятала их за спину.

«Вампир». — В ее голове возникло всего лишь одно непрошенное слово.

— Этого не может быть, — отрицала она шепотом. — Это невозможно. Я не такая. Я не верю тебе.

«Шиа». — Его голос был спокойным, он был настолько спокоен, насколько она была возбуждена.

Ему были необходимы все свои воспоминания, а не эти кусочки, которые только расстраивали его.

— Жак, ты мог быть вампиром. Я так смущена, что могу поверить даже в это, — она сказала ему больше, чем самой себе.

Каждый ранее услышанный ужасный рассказ о вампирах, всплыл в ее памяти. Ее рука снова прижалась к шее, когда она вспомнила о том, как он взял у нее первый раз кровь при их встрече. Он почти убил ее.

— Ты не сделал этого только потому, что нуждался во мне, чтобы я помогла тебе, — внезапно мягко сказала она.

Этого не могло быть, но она так привыкла к чтению его мыслей, что просто признавала: он прекрасно понимает, о чем она говорит. Он управлял ею все время? Разве вампиры не могли делать этого?

Жак пристально смотрел на нее. Его тело оставалось неподвижным, а черные глаза — ледяными и немигающими. Он чувствовал ее страх на своем языке, чувствовал как он бился в ее уме. Даже в то время, когда она боялась, ее мозг продолжал обрабатывать новую информацию в нормальном режиме. Шиа откидывала эмоции, чтобы сконцентрироваться на мозговом штурме. Он показал ей проблеск темноты в нем, насилия. Это было что-то такое же естественное для него, как дыхание. Рано или поздно она должна была бы понять, какой и кто он в действительности.

Шиа чувствовала себя загнанной в ловушку его беспощадными пустыми черными глазами, словно загипнотизированный кролик. Она была такая заторможенная, но тело хотело переместиться к нему, словно под каким-то принуждением.

— Ответь мне, Жак. Ты знаешь все, что я думаю. Ответь мне.