Ловушка миллиардера - Доминика Магницкая

месте, и начинаю шагами мерить комнату. Паникершу рано включать, ничего особо и не случилось.

Ну да, не случилось!

Меня всего лишь будет ненавидеть половина города, включая маму, знакомых с универа и коллег, Раевский оторвет голову, а репортеры до нервного срыва замучают.

Ничего особенного. И правда, чего я волнуюсь?

— Мир, так ты мне объяснишь? — Никита поднимает голову. Смотрит со смесью горечи и разочарования.

Говорю часть правды.

— Между мной и Димой ничего нет. Мы случайно столкнулись, и он меня успокоил. Вот и всё.

— Почему мне не сказала?

— Не хотела, чтобы ты волновался.

Мне до невозможности хочется все ему рассказать, но я понимаю, что это не приведет ни к чему хорошему. Разговор не клеится. Совесть мучает.

— Никит, ты же знаешь, что я безумно тебя люблю и доверяю тебе как самой себе?

— Ладно. Я понял, извини, что накинулся.

Я выпячиваю мизинчик, как мы делали в детстве, и требую от него точного ответа.

— Мир? Поклянись!

— Мир, — устало выдыхает и через силу улыбается. — Я не умею долго на тебя сердиться, хотя временами и хочу вправить тебе мозги.

— Спасибо, братец.

Я крепко его обнимаю и прошу дать новую одежду. Не могу же я в пижаме домой ехать.

Через несколько минут он приносит мне старые шмотки, которые я оставила: рваные джинсы, толстовка и белая кепка. Последней я особенно радуюсь — натяну на лоб и никто не узнает.

— Будь осторожна, — дает наставления, — если будут проблемы, сразу звони.

Я киваю, запихиваю в сумку телефон, беру некогда красивое платье, от которого остались одни лохмотья, и туфли. По дороге выброшу.

Выхожу в подъезд, спускаюсь по лестнице и толкаю дверь на улицу. Слева сразу нахожу мусорку и избавляюсь от бирюзового кошмара вместе с каблуками.

Делаю несколько шагов в сторону метро, как вдруг…

За спиной раздается хлопок двери, а следом и леденящий душу голос с хрипотцой.

— Нагулялась, Мирослава?

Сердце подскакивает, и из-за его биения я с трудом распознаю тяжелые, но медленные шаги.

Как только пытаюсь дернуться, чувствую руки на теле, которые резко меня перехватывают и без лишних слов запихивают в машину.

Я так понимаю, добрый Тимур «кончился»?

Инстинктивно натягиваю на лоб козырек от кепки и тут же понимаю, насколько это смехотворно. Он уже меня узнал и нагло запихнул в тачку, наплевав на истошные крики и удары по спине, которые его натренированное тело наверняка даже не почувствовало. Во всяком случае, не дрогнуло и не замешкалось.

Из всех людей я меньше всего хотела наткнуться именно на него. И снова везение подводит!

— Как ты узнал, где я? — спрашиваю первое, что на ум приходит.

Осматриваюсь. Тонированные стекла свет не пропускают. Раевский весь в черном, напряжен, словно пантера перед прыжком, и холоден. Я, конечно, не ожидала, что меня с распростертыми объятьями встретят, но от него буквально за версту злостью тянет. Наэлектризованный воздух гудит от напряжения, расползающегося по всему салону.

Он цокает языком и тянет с ответом, видимо, не считая нужным ставить меня в известность.

Алинка прокололась?

Не верю. Она бы и под пытками ничего не сказала.

Серые глаза темнеют и фокусируются на мне. Я буквально затылком это чувствую, продолжая гипнотизировать дверную ручку. Едем не очень быстро, отделаюсь парой синяков. Куда лучше, чем рядом с ним.

Мое внимание слишком очевидно. Миг — и Раевский нажимает на какую-то кнопку, блокируя двери. Я держусь.

Страшно становится после того, как он выдвигает электронную панель и парой манипуляций отрезает нас от водителя.

Я встречаюсь с бесноватыми глазами и задаю новый вопрос.

— Куда мы едем?

Дорога явно не ко мне домой ведет.

— Увидишь, — следует краткий ответ.

Что-то он немногословен. Сжимает челюсти с такой силой, что желваки на лице появляются.

— Это по поводу фотографий? — я просто не могу заткнуться.

Меня злит и его поведение, и сама ситуация. Только поэтому я еще не трясусь от страха. Прижимаю маленькую сумочку, в которой лежит паспорт с новым штампом о браке, и прочищаю горло, не зная, как заставить его говорить.

Даже когда Раевский орет и бесится, я и то себя спокойнее чувствую.

— Я больше не хочу иметь с тобой ничего общего, — выпаливаю на одном дыхании.

Удивительно, но он спокойно реагирует.

— Я вкурсе.

— Но ты не воспринимаешь мои слова всерьез, — говорю тихо и почти безэмоционально, однако внутри все клокочет от обиды и злости.

Я еще не забыла вчерашний день. Прекрасно помню, что оказалась лишь разменной монетой.

— Мира, я знаю, что ты подслушала наш с дядей разговор. Я проверил камеры и увидел, что ты сбежала сразу же после моих слов о браке.

Сердце к горлу подскакивает. Он вкурсе и все равно продолжает меня преследовать?

Тимур продолжает.

— Скажи, тебе реально ненавистна мысль о свадьбе со мной?

Я прыскаю от смеха, не понимая, как с такой серьезной и нахмуренной миной можно задавать настолько глупые вопросы.

— Знаешь, — смакую каждое слово. Хочу сделать побольнее. — Так странно, что брак с лжецом, манипулятором и шантажистом вызывает у меня только истерию? Прости, но у меня другие вкусы.

— Да, наслышан, — откидывается на спинку сиденья, устраиваясь поудобнее, — тебе нравятся челкастые и низкорослые, у которых еще даже молоко на губах не обсохло.

Да как он смеет?

Хоть Дима далеко не ангел, но я всегда находила его привлекательным.

До тех пор, пока не встретила этого.

— Я не такая как ты, — роняю с презрением, — для меня важна не только внешность.

— Тогда мы одинаковые.

Явно намекает на эффектную брюнетку, которой я и в подметки не гожусь.

Конечно. Я ведь не трачу сотни тысяч лишь на то, чтобы переделывать лицо в угоду мужикам. Куда уж мне.

Злюсь еще сильнее. Смотрю на чисто выбритое, холеное лицо и хочу оставить на нем десятки царапин, но вместо этого молча пожимаю плечами. Не буду спорить.

Я уже выиграла.

Едем дальше. Нарушить тишину равносильно капитуляции, вот мы и молчим, глядя в разные стороны. Я — чтобы ненароком ногти в ход не пустить. У него, полагаю, схожие причины.

Мы подъезжаем к уже знакомому мне особняку. Я слышу разблокировку дверей и первой выпрыгиваю на улицу, вспоминая, как впервые пересекла порог этого дома. В тот день я подписала его треклятый договор, наивно полагая, что этим все и закончится.

И вот, я снова здесь. Не прошло и года.

— Опять заставишь что-то подписывать? — начало мне не нравится.

Лучше бы в лез увез, чем в свою берлогу.

— Нет, — летит сзади, — больше нет надобности.

— В каком смысле?

Надеюсь,