Последний холостяк - Кимберли Лэнг

– Только не говори, что она не испортила тебе настроение.

– Это было не совсем приятно, особенно для первого дня работы…

– Значит, ты со мной согласна.

Марни покачала головой.

– Так какие у тебя проблемы с матерью?

Она могла бы выразиться гораздо более точно.

– Что ты имеешь в виду?

– Не уклоняйся от вопроса. Ты сам начал этот разговор.

– Тогда давай сменим тему. Поговорим о чем-нибудь более веселом, например, о мире на Ближнем Востоке.

– Ну уж нет, нет и нет. Тебе не удастся увильнуть. В любом случае раз уж твоя мать собирается время от времени посещать мой кабинет, мне надо знать, с кем я имею дело.

– Если дела в фонде будут идти хорошо, моя мать будет счастлива. К тому же обычно она не приходит без предупреждения. Должно быть, все из-за того, что ты новенькая.

– Она и говорила что-то в этом роде. Но потом я получила предупреждение, что должна не испортить акцию. И, между прочим, она действительно очень недовольна Риз.

– За это ее трудно обвинять. Для нее это до сих пор болезненная тема.

Марни сдержала улыбку.

– Верно. – Она посмотрела Дилану прямо в глаза и поболтала вино в своем стакане. – Так какие у тебя проблемы с матерью?

– Она сумасшедшая.

– Нет, серьезно.

– Я серьезно. И отец не лучше.

Марни покачала головой:

– Мне они показались абсолютно здоровыми. Я хочу сказать, твоя мама немного поморщилась, когда я упомянула Риз, но на этом основании ее едва ли можно подозревать в нездоровье.

Дилан вздохнул, сомневаясь, что сказать. Но он первый начал эту игру в признания и не мог жаловаться на то, что Марни хочет услышать от него ответное.

– Ты права. На вид мои родители здоровы. И еще на вид они счастливая супружеская пара.

Марни вытаращила глаза:

– А разве это не так?

– Мои родители не разговаривают друг с другом – если не считать того, когда они на публике – больше пяти лет.

– Это… м-м-м…

– И это улучшение. Двадцать с чем-то лет назад они только и делали, что скандалили. И самым грязным образом. Орали, швырялись друг в друга разными предметами…

– Почему же они просто не разведутся?

– Вопрос на миллион долларов, хотя он не имеет никакого отношения к разделу имущества. Девичья фамилия моей матери Кэффери. Возможно, тебе это ни о чем не говорит, но союз Кэффери-Брукс сделал их обоих до смешного богатыми и влиятельными, а затем и то, и другое только росло. Никто из них не желает лишиться своего места на Олимпе. Вот они и изображают перед всем миром полную гармонию. Это похоже на безумие. И раз уж теперь ты знаешь все о моей семье, то понимаешь, что я не склонен болтать об этом направо и налево. – Дилан пытался сделать вид, будто его все это не особенно заботит. – Их это устраивает.

– Но это не устраивало тебя. Представляю, что значит расти в такой обстановке.

– Когда мне было лет восемь, они разъехались по разным этажам. Это помогло. А потом меня отправили в закрытую школу, что было еще лучше. – Дилан заметил на лице Марни выражение жалости. Даже Риз – хотя она кое-что знала – он не рассказывал об этом. – Не надо.

– Что – не надо?

– Жалеть меня. Я себя не жалею.

– Ничего не могу с собой поделать. Это можно приравнять к жестокому обращению с ребенком.

– Все семьи неидеальны.

Губы Марни плотно сжались, но она кивнула.

– Верно. – Она отхлебнула еще вина. – Это многое объясняет.

Дилан уже достаточно хорошо знал Марни. Он не стал спрашивать, что она имеет в виду, потому что понимал, она сама все расскажет. Ожидание заняло меньше минуты.

– Твоя мать постоянно говорит об имидже «Брукс Фаундейшн» и о том, как важно его не испортить.

Он кивнул:

– Ради этого мои родители и изображают нормальную семью. Репутация и имидж для них самое важное.

– И еще это объясняет твой эмоциональный багаж, твои разговоры о прочном фундаменте взаимоотношений и надежном партнерстве для совместной работы.

– Это не багаж. Это жизненная философия, основанная на знании того, как выглядит противоположное.

– Но если твои родители никогда друг друга не любили…

– Я этого не говорил. На самом деле совсем наоборот. Любовный роман длился пару лет, прежде чем химия исчезла, но к тому времени было уже поздно. Они построили свою мини-империю и не хотели разрушать ее.

– Но они же страдают. И тебя заставили страдать. Удивительно, что их все это устраивает.

– Мои родители действительно хорошие партнеры, по крайней мере, когда дело заходит о том, что они считают важным. Просто, вступая в брак, они ждали от него разного, и когда не получили этого…

– И поэтому ты ищешь прочный фундамент, а не большую страсть.

– Именно. Я не хочу, чтобы кому-нибудь – в особенности ребенку – пришлось пройти через это. Мое желание очень разумно.

Марни уставилась на свой стакан.

– Вау. Невысоко же ты метишь.

Дилан посмотрел на нее:

– Но это на порядок лучше, чем альтернатива.

Она покачала головой:

– Твои родители не альтернатива. Твои родители в лучшем случае аномалия. Я видела брак прямо противоположный браку твоих родителей, и можешь мне поверить, это не намного лучше.

– О, неужели?

– Да, представь себе. – Марни поставила свой стакан и скрестила руки на груди. – Мои родители никогда не любили друг друга. Их брак стал главным образом способом создать «хорошую команду». Они никогда не были счастливы, но из них вышла идеальная пара. Моя мать была прекрасной женой и помощницей. Она давала званые обеды, участвовала в благотворительных акциях и растила детей. Отец дал ей все, что она хотела. Они были лидерами местного сообщества и церковной общины и чувствовали себя несчастными. Отец начал заводить любовниц, а мама принимала и даже сочувствовала этому. Но они никогда не ссорились и не думали о разводе. В нашем доме царили мир и согласие, они прекрасно ладили. Но они не любили друг друга, а под конец уже даже не нравились друг другу. Если я когда-нибудь выйду замуж, мне будет нужно гораздо больше, чем то, что создали мои родители. Я предпочитаю не занижать планку.

Всю эту речь Марни произнесла с большой страстью.

– Отличный способ проиграть, провал будет впечатляющим.

– Но я все же попробую.

– Я тоже… по-своему.

Марни пожала плечами и сделала медленный глоток.