Завтра нас похоронят - Эл Ригби

Он лежал, вытянувшись на чём-то вроде длинной койки, и оглядывал помещение, в котором находился. Его одежда высохла, да и вообще было довольно тепло. Над головой темнел потолок. Что же это? Кажется, вагон поезда. Грязные, но почти везде целые окна, ряды таких же коек, как та, где лежал он… Довольно мягкая. Наверно, когда-то здесь ездили пассажиры первого класса. А теперь…

Теперь он видел лежащих там и тут младенцев. Множество младенцев, завёрнутых в тряпьё. Все они спали. Скай приподнялся на локте и тут же скривился от лёгкой боли в груди. На коже горел след от пристежного ремня. Да, он помнил, как летел на самолёте и как отключил антирадарную установку. Как мотор начал «кашлять». Как он пытался удержать машину в полёте. А вот куда он летел… зачем… Он даже помнил, что это называется амнезия. И помнил, что в стране, откуда он прибыл, очень высокие дома, похожие на стеклянные коробки. Но больше он не помнил ничего.

Почувствовав рядом какое-то движение, Скай вздрогнул. Один из младенцев проснулся. Он взглянул на Ская, и тот невольно поразился осмысленному выражению его глаз. Казалось, совсем крошечный ребёнок может говорить. И Скай осторожно приподнял руку:

— Привет…

Младенец широко открыл рот и истошно заорал. А вслед за ним проснулись и другие. Десятки. Ор всё нарастал, Скай невольно зажал уши. Он понятия не имел, как обращаться с детьми, и поэтому решил ждать. И вскоре услышал торопливые тяжёлые шаги. В вагоне появилась крупная некрасивая девочка с бельмом на глазу. Оглядела младенцев и улыбнулась. Приблизилась, взяла одного из них на руки и что-то забормотала. Странно… но он тут же замолчал, а вскоре закрыл глаза. Девчонка продолжала бормотать, переходя от младенца к младенцу и беря их всех по очереди на руки. И постепенно крики стихли. Когда бельмастая поравнялась со Скаем, он потянул её за рукав:

— Эй… как тебя зовут?

Она посмотрела на него и пожала плечами. Решив, что она не слышит, Скай повторил чуть громче. Но снова не получил ответа. Подумав, он задал другой, более интересующий его вопрос:

— А где… — сложное имя вылетело у него из головы, — где принцесса? Разбойница?

Девочка дёрнула плечом, приложила палец к губам и повернулась спиной.

— Она почти не говорит, — внезапно раздался знакомый голос со стороны тамбура. — Только бормочет. Её зовут Маара.

Черноволосая бледная девочка появилась в дверях и медленно подошла к нему. И Скай тут же вспомнил её красивое имя. Вэрди. Улыбнулся: он был рад видеть её. Но девочка не улыбнулась в ответ. Окинула хмурым взглядом вагон и сказала:

— Знакомься, это «живые овощи». Не бойся, больше с ними спать не будешь. Тут просто тепло, а я боялась, что ты простудишься. Ты пролежал несколько дней как мертвяк. Лишь иногда просыпался, мы даже выводили тебя на воздух по нужде или давали тебе еду. Помнишь?

Этого он не помнил. Вообще почти ничего не помнил после своего падения. Кроме этой девочки, склонившейся над ним. И кое-что в её словах удивило его:

— Овощи? Мне казалось, это… младенцы?

Что-то странное мелькнуло в её глазах. Она вновь сдвинула брови:

— Ты… не здешний?

Он пожал плечами. Хотелось бы ему самому знать об этом чуть больше.

— Не помнишь… ну… в общем… четырнадцать лет назад они были самыми обычными младенцами. Но сейчас выглядят точно так же, и толку от них нет, никакого… Поэтому они овощи: может быть, что-то и понимают, но не говорят. А мы, те, кто постарше, — крысята. Мне вот двадцать восемь лет, хотя и не скажешь. Понял?

— Нет…

Она вздохнула:

— В этой стране нет детей. Почти нет. А те, кто есть, такие как я.

— Красивые? — Скай улыбнулся. Вэрди покраснела и буркнула:

— Не растут. Четырнадцать лет назад я была точно такая же, как сейчас.

Звучало слишком нелепо и странно. Скай потёр лоб. Но эта девочка не выглядела сумасшедшей. И явно не шутила. Да и потом… её речь совсем не походила на речь подростка. Как и её взгляд — взрослый, холодный, как будто в этой жизни она повидала намного больше, чем он… и даже её жесты — такие взрослые и изящные, может, за кем-то повторённые, а может, и свои… Скай встряхнул головой, тут же отозвавшейся болью на это неосторожное движение. Справившись с собой, он прошептал:

— Почему?

Она вздохнула:

— Наверно, ты хочешь есть… пойдём к костру, наши уже легли, там осталась картошка.

Холодновато правда, но…

— Ничего, — он наконец сел и потянулся. — Можешь взять мою куртку.

Она усмехнулась:

— Тебе будет холодно, а не мне. Я-то привыкла.

Вместе они тихо покинули вагон. У Ская немного кружилась голова, и он опирался на худенькое плечо своей спутницы. Обернувшись, он снова увидел, как Маара качает младенцев. Или овощи. Теперь он не мог с точностью ответить на этот вопрос.

На улице было довольно прохладно, костёр еле горел. Но Скай был рад и этому. Вэрди выудила из тлеющих углей с краю несколько картофелин и протянула ему вместе с небольшим складным ножиком. Сама села рядом, поджав колени к груди, и стала смотреть на огонь. Она молчала, и Скай со вздохом занялся картошкой. Разрезав одну, он протянул половину девочке, но та мотнула головой:

— Ешь. Иначе будешь падать с ног.

— А вы всегда её едите?

— Больше особо нечего… нам нельзя в город.

— Почему?

— Не пускают, — она поправила волосы и вдруг улыбнулась: — но ты можешь оказать нам услугу и пару раз сходить туда. Ты взрослый, тебя не поймают и не арестуют.

— Без проблем, — он машинально отряхнул золу с пальцев. — Я не помню, кто я, но может, у меня должны быть в одном из карманов деньги…

— Их мы найдём и сами. Главное — чтобы ты пошёл.

Скай кивнул, внимательно рассматривая девочку. Только сейчас он заметил на её руке между большим и указательным пальцем татуировку в виде крысы. И, набравшись смелости, спросил:

— Что это?

Она опустила голову:

— То, из-за чего нас не пускают в город…

И она рассказала историю о том, как четырнадцать лет назад все родители страны умерли в один день. Как дети прятались. И как жили взрослые. Скай слушал, пытаясь заставить себя поверить, но никак не получалось — звучало слишком неправдоподобно. И никакого логического объяснения к произошедшему подобрать тоже не удавалось. Дети… крысята… он рассеянно провёл по своим волосам, пытаясь их пригладить, и неожиданно увидел, что собеседница улыбается:

— А ты, наверно, американец. Очень похож.

— Может быть… — он пожал плечами. — Не помню. Почему ты так решила?

— Вас такими показывали в телевизоре, — она накинула на голову красный капюшончик с ушами. — Белые зубы, светлые волосы, загар такой… а главное улыбка. Будто вы самые счастливые люди на свете.