Кошка, шляпа и кусок веревки - Джоанн Харрис

Теперь это блюдо стоит у меня на обеденном столе. Да, это она мне его оставила. И все свои блокноты с карандашными набросками, и все свои рисунки деревьев. Больше у нее, бедняжки, никого не было. Стэн ко времени нашего с ней знакомства уже десять лет как умер, а она после этого перебралась в дом престарелых. «Ивы» — так он назывался. Я пыталась отыскать Дэниэла, но в «Ивах» его контактного адреса не оказалось. Заведующая сказала, что он вроде бы живет в Новой Зеландии, но толком никто о нем ничего не знал.

В тихом уголке Ботанических Садов, между рядом старых деревьев и густо заросшей падубом оградой есть маленькая металлическая скамейка, выкрашенная зеленой краской. В густой зелени этой скамьи почти не видно, и на ней редко кто сидит, кроме меня. Люди вокруг слишком поглощены собственными заботами, им недосуг остановиться и поговорить, да мне, собственно, никто из них и не нужен. Ведь у меня, в конце концов, есть мои деревья.

Иногда люди дарят мне историю, даже не подозревая об этом. Этот рассказ, например, появился благодаря майке с забавным логотипом, присланной мне одним американским фаном; на майке было написано: «Круглосуточно открытый храм Элвиса». Очевидно, это и впрямь настоящий храм, и у этой «религии» есть немало искренних последователей. В наши дни, мне кажется, мы всюду пытаемся найти для себя что-то, во что можно искренне верить. В общем, я всего лишь переместила этот храм в один из йоркширских городков и уменьшила число верующих до одного, но принцип оставила прежним.

«Что сделал бы Элвис?»

Этот вопрос я часто задавал себе в трудную минуту, скажем, когда надо совершить непростой выбор или разрешить какую-нибудь моральную дилемму. Например, сижу я в битком набитом вагоне метро, вокруг, естественно, полно людей, и вот входит женщина, похоже, беременная, а может, и нет — трудно сказать, столько у нее спереди всего накручено. Она втискивается, как котлета в сэндвич, между парнишкой в бейсболке от «Берберри»[50]и какой-то пожилой дамой с пакетами из «Теско».[51]А я что? Во-первых, у меня довольно громоздкий футляр с гитарой, а во-вторых, я чувствую себя полной развалиной после вчерашнего вечера в «Лорде Нельсоне». Вот и спрашиваю себя: «А что на моем месте сделал бы Элвис?»

Ну, для начала он никогда бы не поехал в метро до Хаддерсфилда — это совершенно очевидно. Но, в общем, я встаю — ведь встаю же? — да еще и вежливо улыбаюсь и учтивым жестом (которому, правда, слегка помешал футляр с гитарой, который тут же стукнулся о перекладину для рук) предлагаю этой условно-беременной сесть. Парнишка у меня за спиной хихикает, пожилая дама, обремененная покупками, смотрит неприязненно, явно намекая, что место следовало бы уступить ей, а эта условно-беременная тут же плюхается на освободившееся место, не сказав мне ни слова благодарности, открывает пакет с хрустящим картофелем (с запахом копченого бекона) и начинает хрумкать. Корова невоспитанная!

Все это я рассказывал Лил примерно полчаса спустя в забегаловке «Кейп-Код», где кормят рыбой и жареной картошкой. У глуповатой Лил даже прозвище «Фишкейк».[52]Лил — самая большая моя поклонница, фан номер один, так сказать (и отличный агент, кстати), она видит и знает все, что происходит и в самом Молбри, и в Деревне,[53]а это чрезвычайно важно для человека моей профессии.

— Какой стыд, дорогой! Хочешь еще картошечки? Самая поджаристая осталась.

Элвис бы согласился — но я решил, что не стоит.

— Да нет, спасибо, Лил. Мне надо быть в форме.

Лил кивнула. Она у меня девушка крупная, у нее гладкое, сильно напудренное лицо и длинные каштановые волосы. Работает в этой забегаловке четыре дня в неделю, а по четвергам гадает на картах Таро в пабе и зовется там не как-нибудь, а Леди Лилит. Так что она вполне представляет себе, что такое шоу-бизнес, и для меня это огромное облегчение, потому что, сказать по совести, народ в основном и понятия не имеет, какого огромного напряжения требует действительно хорошее (может, даже лучшее!) исполнение роли Элвиса Пресли.

— Удачно вчера выступил? — спросила Лил.

— Лучше некуда. — На самом деле было не очень, теперь в «Лорде Нельсоне» публика совсем другая, и сразу видно, что настоящий класс им пока не по зубам. Один тип — такой высокий, тощий, в драной майке, что делало его немного похожим на Брюса Спрингстина, — все орал мне: «Встань, а то тебя не видно! — И, повернувшись к публике, отпускал комментарии вроде: — Да этот коротышка — всего лишь половина Элвиса, так, может, нам половину стоимости билета вернут?» У меня там только один выход, и я заранее попросил Берни (это конферансье, на сцене он выступает под псевдонимом Майк Стэнд), чтобы он не слишком меня с моим ростом закладывал во время своих интермедий. Я понимаю, сказал я ему, что ростом я не вышел, так ведь и сам Король рок-н-ролла был не больно-то высок, это он благодаря работе операторов так здорово выглядел на экране, и потом, все это вообще вопрос точки зрения. На что Майк ответил, что он, черт побери, абсолютно уверен, что Элвис никогда не уходил со сцены в середине номера и уж тем более не вступал в идиотские препирательства с кем-то из зала из-за того лишь, что какой-то осел заявил, что хочет половину обратно.

Ну, это, допустим, справедливо. Я действительно перегнул палку. И все-таки полгода выступлений подряд и все без сучка без задоринки — это, по-моему, чего-нибудь да стоит.

— Если честно, Лили, — сказал я ей, щедро поливая уксусом свою порцию «фиш-н-чипс», — я подумываю перебраться еще куда-нибудь. Есть ведь и другие неплохие места, не один только «Лорд Нельсон», знаешь ли. «Рэт», например.

Это я «Рэтклиф Армз» имел в виду, самый крутой паб в Молбри. Я играл там всего один раз несколько лет назад — пятьдесят фунтов за вечер! Но это были очень опасные деньги.

Лили помрачнела.

— Он тебя не выгнал?

— Разумеется, нет. — Я одарил ее взглядом в стиле «Jailhouse Rock»[54]— в точности как Элвис, поверх поднятого воротника. — Я просто хотел найти что-нибудь поближе к дому. — Я понизил голос. — У меня чисто профессиональные цели.

Она удивленно вытаращила глаза.

— Ты хочешь сказать…