Доктор Данилов в поликлинике, или Добро пожаловать в ад! - Андрей Шляхов

— Боже мой! — всплеснула руками Елена. — Какой закрученный комплимент! Это тебя в поликлинике так обтесали?

— Меня там могут только обломать! — вырвалось у Данилова.

Сказавши «а», надо говорить и «б», поэтому пришлось рассказать Елене о трениях на новой работе.

— Змеиное гнездышко, — высказалась Елена, когда Данилов замолчал. — Своих покрываем, не совсем своим ставим подножки. Знакомая ситуация… Жаль мне эту вашу зама по экспертизе.

— Почему?

— Доведешь ты ее до ручки. Она еще плохо понимает, с кем связалась.

— Я миролюбивый, покладистый, даже немного застенчивый и всегда готов идти на уступки.

— Рассказывай тем, кто помоложе и поглупее. Меня не проведешь. Я тебя так давно знаю…

— Кстати, насчет «так давно», — спохватился Данилов. — Когда мы подаем заявление?

— Давай в первые же рабочие дни нового года, — предложила Елена. — Чтобы у нас с тобой это дело не переходило бы с одного года на другой. Я не слишком суеверна, но мне почему-то так хочется.

— Ладно, пусть будет по-твоему, — согласился Данилов. — Но больше – никаких отсрочек!

— И учти, что как только мы подадим заявление, тебе нельзя будет меня домогаться…

— Почему?

— Потому что жених и невеста должны поддерживать исключительно платонические отношения, — Елена подмигнула Данилову и показала ему язык. — А то можно пресытиться и передумать жениться.

— Если я не пресытился тобой за все эти годы, то уж из-за одного месяца можешь не волноваться, — Данилов так же подмигнул в ответ, но язык показывать не стал. — К тому же я могу задействовать личные связи и попросить, чтобы нас расписали сразу же. Разживусь в поликлинике справкой о твоей беременности и…

— Нет! — Елена покачала головой. — Никаких липовых справок! Я не хочу начинать официальные отношения с обмана и потом… мне же нужно время, чтобы проверить свои чувства и разобраться в них.

— Ну раз так… — Данилов развел руками, демонстрируя отсутствие возражений. — Поступай как знаешь. Сама же первая нарушишь хрупкий «платонизм» наших отношений!

— И обвиню во всем тебя! Скажу, что ты меня соблазнил и обесчестил!

— Дай бог памяти, в каком это году… — сказал Данилов и тут же получил довольно увесистый подзатыльник.

За что – так и не понял. Уточнять не стал, просто счел его своеобразным, очень оригинальным выражением любви.

Первым, кого увидел Данилов в поликлинике в последний рабочий день старого года, был Рябчиков. Рудольф Иванович стоял у окошка аптечного пункта и обменивался любезностями с аптекаршей Таней, за свои необъятные размеры прозванной Крошкой.

— Есть, есть высшая справедливость! — воскликнул он, устремляясь с протянутой рукой навстречу Данилову.

— Тебя назначили главврачом? — спросил Данилов, пожимая руку Рябчикова.

— Еще лучше! — объявил Рябчиков. — Подлый Барашко низвергнут и маммография остается при мне.

— «Король Лир», трагедия Шекспира, акт второй, — прокомментировал Данилов.

— Пойдем к тебе, я там все расскажу! Это долгая история!

Долгая история уложилась в десять минут – время, оставшееся до начало приема. Кроме Данилова, ее с удовольствием выслушала Оксана. Медсестра Лиза тоже бы не отказалась послушать Рябчикова, но она, использовав скопившиеся отгулы, еще вчера укатила на свою историческую родину – праздновать Новый год с родителями и семьей брата.

Врач-«узист» Барашко год назад женился. Его избранница была чуть ли не вдвое младше него – двадцать три против сорока двух. Разумеется, молодая жена требовала затрат, и немалых. Помимо основной работы в поликлинике и всех примыкающих к ней совместительств, Барашко пристроился делать УЗИ в один из небольших медицинских центров где-то в районе Таганки. Там с него тоже требовали нагрузку, причем в денежном выражении, то есть ничего приписать, как в поликлинике, было нельзя. К тому же от сумм, внесенных в кассу его клиентами-пациентами, Барашко официально имел двенадцать процентов личного дохода. Если клиент пер косяком, то выходило очень прилично. Даже с учетом высоких потребностей молодой жены.

Очень скоро Барашко начал «перебрасывать» пациентов из поликлиники в медицинский центр. Делалось это просто. Всякий, производивший мало-мальски платежеспособное впечатление, слышал от доктора по завершении «осмотра»:

— К сожалению, этот аппарат не позволяет провести исследование с большой точностью. У меня остались кое-какие сомнения. Вот если бы у вас была возможность прийти ко мне на другой работе, где в моем распоряжении гораздо более лучшая техника, то…

— Найдем возможность! — обещали доверчивые пациенты и интересовались адресом.

— Нижняя Старгородская двенадцать, вход с торца под вывеской «Медицинский центр», — отвечал Барашко и добавлял: – Только это частная клиника, и обследование там платное.

Все, как один, соглашались. Барашко имел очень представительную внешность (высокий рост в сочетании с дородной комплекцией, умные глаза за стеклами очков, вальяжные манеры) и вообще умел, если надо, быть убедительным.

«Погорел» он, когда одна, не в меру внимательная пациентка, бухгалтер по профессии, обратила внимание на то, что оба аппарата для ультразвукового исследования, что в поликлинике, что в медицинском центре, похожи друг на друга как две капли воды. Они и впрямь были совершенно идентичными, одна и та же модель, никакой разницы. Можно представить себе степень негодования пациентки, понявшей, что ее просто «развели» на второе, точно такое же исследование, только платное. Было с чего превратиться в злобную фурию.

Скандалом в медицинском центре злобная фурия не ограничилась – настрочила жалобу в департамент здравоохранения. Оттуда ее переслали главному врачу поликлиники и велели разобраться и доложить. Главный врач вызвал Барашко на ковер и наорал на него, угрожая выгнать по статье, за поступки, несовместимые с высоким званием врача. Барашко то ли психанул, то ли испугался, но в итоге написал заявление об увольнении по собственному желанию.

— Поделом ему, негодяю, — радовался Рябчиков.

— Как будто он один этим занимается! — фыркнула Оксана. — Вон Лебедев всех богатых буратин посылает в клинику, где его жена заведует лабораторией.

— Лебедев не пытается отнять у меня маммографию, и поэтому меня не волнуют его шалости, — ответил Рябчиков. — Но конечно, рано или поздно, а он на этом погорит. В нашей конторе тайное быстро становится явным.

— Сабуров то и дело повторяет: «Чувствую себя, как Штирлиц в фашистском окружении», — сказала Оксана.

— Если бы Штирлиц бухал, как Сабуров, то его сразу же разоблачили бы, — сказал Рябчиков. — Арийцы на работе не нажирались.