Обратный ход часов - Наталья Нестерова

— У меня к вам просьба, — обратилась она к Шереметьеву, справедливо приняв его за главного. — Вы не могли бы выписать Мише больничный, чтобы он не ходил на работу?

В институте последние дни стало совсем плохо. Мишино омоложение не могло остаться незамеченным. Пошел слух, что он подвергся лечению теми самыми стволовыми клетками. Откуда взял на них деньги, ясно, что не малые? Преподаватель мог разбогатеть, только беря взятки за вступительные экзамены в институт. Рае уже намекали, что по Кутузову плачет прокуратура.

Да и сам Миша… Немыслимо все учесть и подготовить его к приходу на работу, рассказать, что произошло за несколько лет. Миша жестоко обидел нескольких преподавателей. С одной из них он как-то раскланялся утром: «Вы у нас новенькая? Позвольте представиться — Михаил Александрович Кутузов». А она уже три года работает на кафедре! Полставочница, черная кость, мечтает и не может добиться полной ставки, переживает свою ущербность. Решила, что Миша издевается над ней. У заведующего кафедрой, который два года ходил с палочкой, Миша участливо поинтересовался, что произошло — перелом, растяжение? Заведующего оскорбила забывчивость Кутузова. Не помнить, что у профессора проблемы с сосудами на ноге! Коллеги в тот момент отвернулись, спрятав усмешки, подумали, что Кутузов — смелый нахал, который прикидывался интеллигентом. Ведь у заведующего любимой темой разговоров были его диагнозы, про них знали даже вахтеры.

Таких случаев были десятки, и уже появились догадки, что наряду с омоложением Кутузову отшибло часть ума. Последние дни Рая и вовсе не могла допустить, чтобы Миша явился в институт, держала его дома взаперти. Дело в том, что семь лет назад их специальность и кафедра соответственно назывались «начертательная геометрия». В новые времена переименовали в «компьютерную графику», студенты пересели за компьютеры. А Миша в них ничего не смыслил, графические компьютерные программы для него еще только маячили на горизонте. Чему он мог научить студентов? Да ничему, только оскандалиться.

— Выпишем бюллетень, — пообещал Семен Алексеевич, отметив, что Рая верно определила, кто здесь главный. — И вам, пожалуй, тоже. Вы будете нам нужны для неквалифицированной работы, а привлекать посторонних нецелесообразно.

Так просто и безоговорочно решил Раину судьбу.

Она впервые получила возможность рассказать о том, что ее мучило. И более всего ей хотелось поведать о главных своих терзаниях, которые втайне считала жертвенным подвигом. Непросто каждое утро внушить человеку, взирающему на тебя будто на чужую, что они на самом деле любят друг друга!

Семену лирика была неинтересна, он вышел из кабинета проверить, как там Кутузов. А Василий Иванович внимательно слушал девушку, сочувственно кивал, говорил, что нельзя терять надежды, что они сделают все возможное, не надо отчаиваться. Угрозы жизни Михаила Александровича нет, это самое важное, и причин для паники не имеется. Все будет хорошо!

Рая испытывала большое облегчение после беседы с Василием Ивановичем.

Семен действовал быстро и активно. Силами его клиники нельзя было провести доскональное биохимическое, иммунологическое и генетическое обследование. Семен договорился в большом военном госпитале, расположенном в соседней области, и на день отвез туда Кутузова, сам водил из лаборатории в лабораторию, стоял за спиной у врача, который делал компьютерную томографию.

В соседнем со своим кабинетом помещении в рекордные сроки, за два дня, Семен организовал палату на одного пациента. Купил, выпросил, взял в аренду необходимую аппаратуру для ночного мониторинга, который в феномене Кутузова был крайне важным.

Раю оформили, ее обязанности заключались в уборке помещения, кормлении Кутузова и прочем обслуживании. Прежде у Шереметьева был личный туалет, он брезговал пользоваться общей уборной. Теперь делил унитаз с Кутузовым, отсекая возможность контактов с посторонними.

Активность Шереметьева, который на текущие дела выделял минимум времени, факт появления в клинике специальной палаты не могли остаться незамеченными. Сексоты из числа сотрудников донесли Шереметьеву: народ предполагает, что бурная деятельность и секретность связаны с тем, что в палате лежит зять губернатора, по слухам больной СПИДом. Семен не стал опровергать это предположение, рассудив, что оно ему пока выгодно.

Василий часами пропадал в библиотеке медицинского университета, рыскал по Интернету. Семен привез ему домой компьютер и платил немалые деньги за связь со всемирной сетью через оператора сотовых телефонов. Легкого и дешевого пути из Нахаловки в глобальную паутину не существовало.

Результаты анализов ни на шаг не приблизили их к заветной цели. Они показали, что Кутузов потрясающе здоров для своего календарного возраста, а отклонения в биохимии, иммунном и генетическом статусе не выходили за границы естественных.

И только энцефалограммы кутузовского мозга демонстрировали странную картину. Говоря попросту, мозг Кутузова бешено трудился (не случайно Михаил Александрович был вечно голоден и налегал на сладкое, мозг «питается» глюкозой), выдавал ритмы крайнего напряжения или фаз быстрого сна. Это было невозможно! Как немыслимо человеку несколько суток бежать безостановочно сотню за сотней километров или участвовать в многодневном шахматном турнире без перерыва на отдых.

С кутузовскими энцефалограммами Семен летал в Петербург, где находится лучший профильный институт — Институт мозга. Провинциальному врачу посоветовали отремонтировать энцефалограф, который явно сломался и рисует небывалыцину. Причем сама поломка абсолютно уникальна, как если бы один отдельный телевизор стал показывать картинку вверх ногами и задом наперед. Из этого следовало, что с фирмы-производителя энцефалографов можно потребовать большие деньги за брак. Вокруг рекламации и крутился разговор, а утверждение Семена, что энцефалограф дурит только при обследовании больного Кутузова, не встретило и тени доверия. На Шереметьева посмотрели как на растяпу из глубинки, который мог бы обогатиться, да счастья своего не понимает. Он не обиделся, точно знал, что куска мимо рта не проносит, этому у него многие столичные доктора могли бы поучиться. Ясно и другое — никто тут, в Питере, объяснить феномена Кутузова не может.

Семен, используя свои связи в милиции, пытался разыскать Раину тетушку, которая могла бы пролить свет на происхождение молодильного средства. До его обращения тетю Люсю искали без усилия — слали бумаги по долям и весям. Но тут напряглись, да безрезультатно. Единственный след и во внимание принимать не стоило — в детский приемник несколько месяцев назад была привезена девочка, подобранная на улице, явно ненормальная. Она назвалась Люсей Петуховой и утверждала, что родилась в пятьдесят шестом году. В специнтернате для слабоумных, куда Люсю отправили, ее не оказалось. Загадочным образом сгинула по дороге.

Раю в подробности медицинских загадок не посвящали. Она преданно трудилась санитаркой при Михаиле Александровиче. О любовных утехах с Мишей было давно забыто, прекратились еще на квартире Мишиного брата. Несколько попыток соблазнить Кутузова (разного возраста) оставили большую горечь. Причем именно успешные попытки, когда Миша откликался на зов. Так откликается добрый христианин на назойливое нытье нищего, бросает копейку в протянутую грязную дрожащую ладошку. Обидно и несправедливо.