Нежный тиран - Вайолет Уинспир

— Мне почти восемнадцать, синьор, — с достоинством ответила Лаури. — Уверяю вас, я могу позаботиться о себе. Мне не нужны опекуны…

— Потому что у вас уже есть один. — Он выпрямился, и она снова оказалась во власти его гипнотического взгляда. Он безжалостно изучал ее. — Невинность не имеет ничего общего с возрастом, дитя. Это состояние души и сердца — качество, которое должен защищать зрелый и опытный человек, пока он не убедится, что вы готовы к более глубоким и важным отношениям.

Вы имеете в виду, что я должна спрашивать вашего разрешения на то, чтобы влюбиться? — Лаури переполняло негодование. — Это так, да? Вы действительно ожидаете от своих балерин, что они станут вашими марионетками? Будут подчиняться вашим командам, танцевать по вашей указке, позволять вам лепить из них совершенных женщин, как это делал Пигмалион? Вы хотите только одного — получить совершенную балерину, равную по таланту Травилле!

Максим не подтвердил и не опроверг ее слова. Он просто поднялся с софы, подошел к буфету и включил кофеварку. Его молчание почти физически давило на Лаури, и бедняжка вжалась в подушки софы, словно желая укрыться от гнева, который, как ей казалось, закипал вместе с кофе.

— Вы льстите себе, мисс Гарнер, — ложка мелодично звякнула о блюдце, — если думаете, что я вижу в вас вторую Травиллу. Вы, вероятно, именно так представляете положение вещей?

— Вы знаете, что нет. — Лаури взяла одну из подушек и прижала ее к груди, как щит. — Я даже сомневаюсь, что вообще смогу выступать на сцене с вашей труппой.

— Разделяю твои сомнения, — холодно заявил он с жестокой откровенностью. — Ты предпочитаешь черный кофе?

— Да, если можно.

Дивный аромат заполнил комнату, когда хозяин налил две маленькие фарфоровые чашечки и подошел к гостье еще до того, как она успела отложить спасительную подушку. Он задумчиво посмотрел на нее:

— А что ты скажешь, если я назначу тебя дублершей Андреи в «Жизели», — поинтересовался он.

— Вы, конечно, шутите, синьор! — Но шутил ли он? Темные глаза напряженно изучали его лицо. Лаури и представить не могла, сколько ужаса было в ее взгляде. — Вы только что сами сказали, будто сомневаетесь в моих способностях.

— Не в способностях. Возьми же свой кофе, пока я не посадил пятно на это прекрасное платье.

Лаури приняла чашку и блюдце, настороженно следя за действиями хозяина. Он не сел рядом, как раньше, а расположился к ней лицом в большом кресле с изогнутой спинкой. Максим помешивал свой кофе, и Лаури в очередной раз обратила внимание на статное и сильное сложение его тела и на диктаторские нотки, снова зазвучавшие в его голосе.

— Партия Жизели многому тебя научит. Не бойся взяться за нее. — Темные глаза посмеивались над растерявшейся балериной. — Андрея воспримет новость болезненно, но это, возможно, даже пригодится тебе для создания столь многогранного образа. Учись противостоять недругам, крошка!

— Что скажет Андрея? — вырвалось у Лаури. — Она меня терпеть не может…

— Она попытается превзойти самое себя, будет бороться до последнего, чтобы ты не заняла ее место, — улыбнулся он. — Андрея станет надежной гарантией того, что тебя не вызовут на сцену неожиданно.

Лаури содрогнулась от подобной возможности и собралась с духом лишь после глотка темного крепкого кофе.

— Я сразу рухну с пьедестала, и вы разочаруетесь, — нервно проговорила она. — Ваша цель — совершенство. — Но балерины, способные достигнуть его, должны посвятить себя искусству или черпать вдохновение в любимом мужчине, как это делала Травилла.

— И вы не попадете ни в одну из этих категорий, так, мисс Гарнер? — Максим вынул из футляра сигару и одним точным движением обрезал ее кончик. Он закурил, и ароматный дым коснулся ноздрей Лаури. — Должен ли я смириться с тем, что трачу свое время и силы на девочку, которая годится скорее в секретарши, нежели в балерины?

Стремление к самосохранению — не шутка. — Ее голос задрожал, когда венецианец прищурился и, зажав сигару между зубов, приобрел весьма циничный вид. — Я… я не чувствую себя в безопасности, когда танцую, синьор. Я сражаюсь с призраками, которые преследуют МЕНЯ по пятам, и они не всегда безобидны. Они хватают меня за колени, и тогда я напрягаюсь или оступаюсь. Вы видели, как это происходит!

— Да. — Темные глаза жгли ее через дым сигары. — Мне кажется, что это подсознательное стремление уйти из мира танцев в обыденную жизнь. Неужели ты полагаешь, будто обретешь там вожделенную безопасность?

— Это сильнее меня! — Ее тонкие ноздри раздувались от возмущения. — Как вы можете так говорить?

— Сильные эмоции имеют над нами гораздо большую власть, чем мы думаем, синьорина. Боль и радость запоминаются надолго. Не важно, как давно прошла боль, — мы все равно продолжаем страдать от нее. Не важно, сколь долго мы жили в радости, — она тоже проходит. Только твердо посмотрев в глаза своим страхам, мы сможем победить их.

Максим улыбнулся, и Лаури вновь поддалась его обаянию.

— Я обещал тебе показать некоторые вещи Травиллы, которые сохранил наудачу. Хочешь взглянуть на них?

— Очень, синьор.

— Я достану их. Подожди минутку.

Он вышел из комнаты, а Лаури с закрытыми глазами откинулась на подушки. Максим ди Корте слишком подавлял собеседника, чтобы с ним можно было спорить; перед этим мужчиной спасовал бы кто угодно. Она наслаждалась недолгим перемирием и покоем, воцарившимся в комнате. Девушка недоумевала: неужели он столь же беспощаден, когда дело касается любви?

Максим вернулся с сигарой во рту, держа в руках большую резную шкатулку, украшенную миниатюрами. Он положил ее на софу, и Лаури залюбовалась изящной росписью. Особенно ей понравился изображенный на крышке Зевс в окружении других Олимпийцев.

Максим прикоснулся к маленькому единорогу, и крышка откинулась. Поджав ноги, Лаури почти не дыша рассматривала его сокровища. Черное кружевное домино, которое Травилла надевала на маскарад. Алый веер, когда-то порхавший в маленькой ручке. Янтарные четки с небольшим крестиком. Пара сатиновых танцевальных туфелек с крошечными алыми стельками.

— Примерь, — попросил Максим и в следующий момент уже стоял на коленях. Венецианец бережно приподнял правую ногу Лаури и переобул ее в туфельку Травиллы. — Теперь другую, — уговаривал он.

Лаури подчинилась, чувствуя легкие прикосновения его пальцев. Через секунду Максим поднял ее на ноги.

— Подходят? — спросил он. — Пройдись.

Словно заколдованная, она сделала несколько шагов, затем обернулась, сверкнув золотистыми глазами.

— В красном ты выглядишь так, словно сошла со страниц «Божественной комедии». Данте увидел бы в тебе вторую Беатриче. — Максим рассматривал ее с неподдельным интересом. — Как тебе в туфлях Травиллы?

Сердце Лаури неистово забилось от этих слов.

— Немного тревожно, — призналась она и отвела взгляд, наклонившись, чтобы снять туфли. Девушка протянула их хозяину, почувствовав облегчение, когда он убрал реликвию без дальнейших комментариев.