Курская битва. Огненная дуга - Александр Михайлович Золототрубов

отчаяние, хотел её успокоить, как-то ободрить, но промолчал.

— Что, Маша, у тебя никого не было? — наконец спросил он. — Такая красивая, словно с картины художника убежала, и одна?..

— Был у меня красавчик, да сплыл, — усмехнулась медсестра. — В финскую в сороковом году я его, тяжело раненного, с поля боя вытащила. Грудь ему пуля прошила. Выходила его, на ноги поставила, не успела в него влюбиться, как началась новая война, и он ушёл на фронт. Был Миша — так его звали, — как и ты, артиллеристом. В бою под Львовом погиб в сорок первом.

— Сочувствую тебе, Мария, — грустно произнёс старшина.

В это время на столике заворчал полевой телефон. Медсестра взяла трубку. Звонили старшине.

— Тебя просят, Вася. — Мария передала ему трубку.

— Кто говорит? Ефрейтор Рябов? — услышав чей-то писклявый голос на другом конце провода, спросил Шпак. — Что случилось? Меня ждёт командир батареи капитан Кольцов? Понял, бегу! — Он встал, одёрнул гимнастёрку и надел фуражку. Взглянул на притихшую Марию. — Начальство меня требует, так что пойду. Вечерком к тебе загляну, если не возражаешь.

— Приходи, буду ждать... — Её лицо полыхнуло жаром. — Не вздумай поднимать что-нибудь тяжёлое, не то потянет левую руку. Завтра сделаю тебе новую перевязку... Да, а кто сейчас твоё начальство, не капитан ли Кольцов?

— Он самый, — подтвердил Шпак. — Мы с ним на войне уже третий год, а начинали её под Москвой. Я командовал расчётом орудия, а он в звании старшего лейтенанта возглавлял нашу батарею. Кольцов очень строг, не допускает никаких поблажек на службе.

Старшина Шпак помнил, как встретил Кольцова на боевой позиции под Москвой. Представил новому командиру батареи свой орудийный расчёт, сказал, что в нём почти все молодые ребята, в бою ещё не были.

— А сам ты, старшина, порох нюхал? — вдруг спросил Кольцов, и ухмылка скользнула по его лицу. — Или только умеешь подавать команды?

Никак не ожидал Шпак такого дерзкого вопроса, поначалу даже растерялся и не знал, что ответить старшему лейтенанту. На груди у старшины сияла медаль «За боевые заслуги», но Кольцов то ли не видел награду, то ли сделал вид, что не видит, — он ждал ответа. Кажется, Шпак в эти мгновения пришёл в себя.

— А что, товарищ старший лейтенант, разве боевой медалью награждают за красивые глаза? — дерзко спросил он.

— На войне всякое бывает, старшина, за красивые глаза могут дать и орден, особенно если эти глаза женские, — усмехнулся Кольцов, ничуть не смутившись. — Теперь мне ясно, что порох ты нюхал...

Потом их полк был переброшен на Сталинградский фронт. Артиллеристы прикрывали от врага левый фланг стрелковой дивизии. Здесь Кольцов заработал орден: его батарея отличилась в боях с гитлеровцами. За три дня боёв пушкари Кольцова уничтожили девять немецких танков! А когда закончилось сражение под Сталинградом, ему досрочно присвоили звание капитана. Шпак поздравил его от души.

— Твоё слово, Василий Иванович, как человека бывалого, легло мне на сердце, спасибо, — улыбнулся Кольцов и убеждённо добавил: — Мы с тобой ещё не один вражеский танк уничтожим.

— Слухи ходят, что наш полк хотят перебросить на Курское направление, — сказал Шпак. — Это правда?

— А ты что, курский?

— Саратовский я, — слегка смутился старшина. — Я в том смысле, что нам нужна передышка, а получается, что нас бросают с фронта на фронт.

— А мне всё равно, где бить фашистов, только бы поскорее прогнать этих варваров с нашей земли, — ответил капитан и тут же спросил: — Кто у тебя в Саратове живёт?

— Сын Павел жил, теперь он учится в Артиллерийской академии, жена осталась да сестра Даша.

— А сын Павел пошёл по твоим стопам, а? Наверное, ты его агитировал?

— Никак нет, просто ему по душе артиллерия, и меня это радует. У них там есть ускоренный выпуск, так что, может, на фронте увижу Павла. Очень я по нему соскучился...

«С Кольцовым можно дружить, парень кремень — не подведёт», — подумал сейчас Шпак, подходя к боевой позиции.

Показался заветный окоп. Командир батареи стоял у пушки и о чём-то беседовал с наводчиком Буряком. Шпак подошёл к нему и доложил о себе.

— Где вы были? — сухо спросил капитан Кольцов, пристально глядя на старшину. Был он среднего роста, худощавый, курносый, глаза голубые, а над ними нависали густые брови.

В душе Шпака появилась горечь.

— Разве вам не доложил ефрейтор Рябов, куда я ушёл? — в свою очередь спросил Шпак.

— Я жду ответа на свой вопрос, — жёстко пресёк Шпака командир батареи. — В санчасти были?

— Оно самое... — смутился Шпак. — У меня под мышкой левой руки вскочил фурункул. Медсестра обработала его, сделала перевязку, и вот я прибыл.

— Снаряды получили? — осведомился капитан.

— Так точно, ещё вчера вечером, теперь у меня полный запас. Словом, расчёт ПТО[9] готов вести боевые действия.

Кольцов задал ещё ряд вопросов, потом сказал:

— Ну а теперь давайте всё проверим. Постройте орудийный расчёт...

Но построить людей старшина Шпак не успел. Над огневой позицией появились немецкие самолёты. Они летели так низко, что можно было видеть чёрные кресты на фюзеляжах. «Юнкерсы» стали выходить в атаку на батарею.

— Всем в окопы! — что было сил крикнул капитан.

Расчёт бросился в укрытие. Где-то неподалёку взорвалась бомба, и огненный вал окатил огневую позицию. Комья сухой земли с шумом накрыли окоп.

«Юнкерсы», отбомбившись и набрав высоту, ушли. Над окопами артиллеристов, словно туманная дымка, нависли облака пыли. Наступила напряжённая тишина, казалось, что кругом всё вымерло. Первым очнулся старшина Шпак. Он лежал на дне окопа, присыпанный влажной землёй. Но опасность миновала, и он с трудом сбросил с себя комья земли и поднялся во весь рост, стряхивая с гимнастёрки серую пыль. В стороне от него лежал на боку тоже присыпанный землёй заряжающий Игнат Рябов. Старшина помог ему подняться.

— Вот гады эти германцы, всё же накрыли нас, — выругался Рябов, ощущая на зубах песчинки.

Шпак между тем уже совсем пришёл в себя и осмотрелся. Где же капитан Кольцов? Неужели он не успел спрыгнуть