Контракт с Дьяволом - Майя Бессмертная

При виде Николая он тормозит. Во взгляде загорается сумасшествие, а лицо перекашивает кривая улыбка.

— О, Николай! — Его маленькие глазки испуганно бегают из стороны в сторону. Кожа лица идёт багровыми пятнами. — Вы тут? Это весьма кстати!

— Виктор, с вами всё в порядке? — Мой спутник хватает поляка за толстую ладонь. Поворачивает к себе в стремлении оказать помощь. — У вас давление подскочило? Вызвать врача?

— Тут даже у самого здорового давление подскачет! — Ювелир вырывает потную ладонь. Брезгливо вытирает её о брюки, не собираясь воспользоваться раковиной. — А ты бы лучше смотрел за женой, Нефёдов!

Хватается за ручку двери, но Николай не даёт ему уйти. Ловко перехватывает створку пальцами, зажимая Виктора в проёме. Хватает его за воротник рубашки.

— Ты говоришь о Леночке? Что-то случилось?

— Ага, прямо сейчас и происходит, пока ты тут стоишь. — Поляк склоняет голову на бок. Смотрит с насмешкой, обнажая жёлтые зубы. — Да ты сам зайди и всё увидишь.

— Что? О чём ты? — В его голосе проскальзывает паника. Пальцы разжимаются, отпуская толстяка на свободу.

Из-за двери доносится приглушённый стон, и я вижу как напрягается мой спутник. Делает стойку как гончий пёс на охоте. Сводит брови на переносице.

— Это голос Леночки… Ей плохо?

— По-моему, как раз хорошо. — Поляк брезгливо фыркает. Просачивается между нами с Нефёдовым даже не посмотрев в мою сторону.

Николай отмирает. С силой толкает дверь с буквой «М», врываясь внутрь с крейсерской скоростью. Наверное, думает, что с его драгоценной женой что-то случилось. Никак не может подумать о том, что она ему изменяет.

Но сейчас он узнает правду. Главное, чтобы Стефан не пострадал.

Виктория

Я остаюсь стоять в холле. Вслушиваюсь в звенящую тишину. Сердце грохочет как товарный поезд, норовящий сойти с рельс. Разрывает грудь от паники. Ноги подгибаются как у шарнирной куклы.

— Открывай! Ах, ты шалава! Забыла, откуда я тебя вытащил, тварь? — Истерический визг Николая разрывает тишину туалетной комнаты. — Я сейчас дверь выбью и всё равно вас оттуда вытащу!

Я приоткрываю створку двери. Всматриваюсь в полумрак, пытаясь разглядеть хоть что-то в маленькую щёлку. Неожиданный грохот парализует меня. Окутывает страхом.

Николай не был похож на ревнивца, убивающего неверную жену. Скорее — на плюшевого увальня — подкаблучника, не замечающего ничего вокруг. И эта глобальная перемена в характере выглядит пугающей. Может привести к страшным последствиям.

— Смывайтесь оба в унитаз, сволочи! Или я вас обоих придушу!

Дрожу от страха. В висках стучит. Если этот рогоносец сейчас им что-то сделает, то я никогда не смогу этого себе простить. Это было глупо с моей стороны — так поступить. Не продумать все пути решения проблемы.

— Коленька, успокойся! — Визг Елены закладывает уши.

— Выходи, падла! Считаю до трёх!

Николай перестаёт выбивать дверь кабинки плечом. Пыхтит как паровоз, нервно дёргая узел галстука. Отходит на почтительное расстояние.

— Раз!

Упирает руки в бока, сверля ненавистным взглядом дверь кабинки. Изнутри доносится какое-то сопение. Слышится лязг металла.

— Два!

Замок на хлипкой створке щелкает, и я моментально прикрываю за собой дверь. Вываливаюсь в ресторан, не желая быть свидетельницей дальнейшего выяснения отношений.

Испуганно отхожу к столу с закусками. Пытаюсь сделать вид, что увлечена пережёвыванием заморской пищи. В душе поднимается ощущение надвигающейся бури.

Сама не знаю, зачем я сдала Деко. Ну, порезвился бы Стефан с этой худощавой шпалой в туалете, что такого? Наверное, сработала ревность. Желание всегда добиваться своего любой ценой. Да и вряд ли француз бы потом сделал мне предложение после подобного. Взглянул бы на меня как на женщину.

Откусываю кусочек маринованной креветки в чесночном соусе. Пытаюсь проглотить, чтобы хоть чем-то наполнить бунтующий с голода желудок. Стараюсь убедить свою совесть, что это была вынужденная мера. Ком предательски встаёт в горле. Не соглашается с моими доводами.

— Помогите!

Тихие разговоры присутствующих пронзает дикий вопль. Вонзается в людской шепот тысячей острых кинжалов. Я испуганно замираю с креветкой в руках. Не замечаю, что острый соус течёт по пальцам, пачкая руку.

Супруга Николая вылетает из дверей туалета. Истерично всхлипывает. Падает на пол прямо под ноги какой-то женщине.

— Помогите. Помогите! — Хватает её за щиколотку, принимаясь трясти как дерево со спелыми грушами. Захлёбывается в эмоциях.

Женщина отпрыгивает в сторону. Испуганно смотрит на бьющуюся в истерике брюнетку. Что-то лопочет на незнакомом языке, нервно прикладывая ладони к щекам.

Я же не могу оставаться в стороне. Совесть съедает меня по кусочкам. Не даёт спокойно дышать и наслаждаться зрелищем.

Присаживаюсь рядом с Еленой на корточки. Подаю ей влажную салфетку, чтобы она могла стереть кровь. Багряная жидкость хлещет из одной мочки уха — оскорблённый Николай, видимо, вырвал бриллиантовую серьгу с мясом. Дрожащими руками вытаскиваю из сумочки бумажный платок, пытаясь пережать сосуды чуть выше раны.

— Вот, держите! Так кровь не течёт. — Произношу нарочито бодрым голосом. Опасаюсь, как бы не упасть в обморок от мерзкого зрелища и металлического запаха крови.

Елена хватает салфетку, и прижимает её к сильно кровоточащей ране. Её силиконовые губы трясутся, вызывая бешеную вибрацию на всём лице. Руки дрожат от нервозности. Она хватает меня за руку, как за спасательный круг. Хрипит, закатывая глаза.

— Спасите Стефана, Коля его сейчас убьёт!

Какой-то врач арабского происхождения кидается к нам. Видимо, кто-то вызвал его. На ходу раскрывает чемоданчик, говоря какие-то успокаивающие слова на родном языке.

Я же кидаюсь в туалет. Останавливаюсь возле двери как вкопанная. Стараюсь казаться спокойной и бесстрастной, но внутри всё пылает огнём. Предательски зудит, заставляя меня подпрыгнуть на месте. Вырывается неуёмной энергией.

Николай стоит посреди холла с огромным чёрным, блестящим пистолетом в руках. С невозмутимым видом наставляет дуло на оппонента. Нервно выпячивает нижнюю губу вперёд.

Стефан сидит на корточках перед ним, заслонив лицо ладонями. Его ширинка расстёгнута, а брюки спущены, и я стыдливо замечаю, что трусы на ювелире — ярко-красного цвета в мелкое белое сердечко.

— Нет, Николай! Не надо! — Мой голос звучит надломлено. Две пары глаз тотчас устремляются ко мне. Ищут какую-то опору.

— Вы даже не представляете, что он сделал! — Морщась, кричит он. Всплёскивает руками, не опуская пистолета. — Лена никогда не делала мне минет, а этому гадкому французу — с удовольствием!