Дом для Одиссея - Вера Колочкова

– Ладно, поезжай сам. Вези в Москву свою Алину. А я с детьми посижу.

– Ты?!

– А что такое? Я не справлюсь, по-твоему? Или я их съем? Или что-то ужасное делать заставлю?

– Да нет. Не в этом дело, конечно…

– А в чем?

– Лиза, но это же несовместимо. В голове не укладывается! Ты – и дети. Тем более чужие. Это же, прости меня, конец света! Нонсенс какой-то!

– Да пошел ты знаешь куда? – обидевшись, со слезами в голосе крикнула Лиза. Она и в самом деле чуть не расплакалась, но вовремя взяла себя в руки, проговорив тихо и горестно: – Вот почему, почему ты все время обидеть меня норовишь? И так у тебя это ловко получается, как ножом в спину… Почему ты ко мне так жесток, Лёня? Или считаешь, что от меня любая обида может отскочить и рассыпаться, как от стенки горох? Зря так думаешь.

– Да я вовсе не хотел тебя обидеть, что ты! Я хотел сказать, что… Что… – загорячился в ответ Лёня, пытаясь лихорадочно подобрать простые и необидные для своих объяснений слова. – Хотел сказать, что ты просто… Другая…

– Да ладно! – махнула на него рукой раздраженно Лиза. – Знаю я, что ты хотел сказать! Что я никогда раньше не говорила о детях, да? Что не хотела иметь своего ребенка? Что слишком занята профессией, чтоб думать обо всем этом? Это ты хотел сказать?

– Ну, нет… Хотя, в общем…

– А ты знаешь, почему я их не хотела? Просто потому, что у меня их быть не может, вот почему! Не смогу я родить никого и никогда! По обыкновенным и пресловутым физиологическим причинам не смогу, и все!

– Лиза, я же не знал. Ты никогда не говорила…

– А самое обидное знаешь что? Всего неделю назад мы с Варварой взяли и придумали выход из этого положения. Если б ты не ушел, мы бы смогли с ее помощью родить ребенка.

– Ну, что теперь поделаешь, Лиза, дорогая… Значит, не судьба, наверное!

– Значит, так. Ты прав. Ладно, поговорили на тяжелую тему и хватит. Детей я прямо сейчас с собой заберу. Чего тянуть-то?

Она решительно встала и быстро вышла из кухни в комнату, присела на корточки к сидящим на полу Борису и Глебу, с самозабвением катающим вокруг себя маленькие машинки и отключившимся в этот миг от всего земного и вокруг происходящего. Глеб вдруг взглянул на нее испуганно, моргнул белесыми ресничками и пропищал потерянно:

– Тетя, а вы когда домой к себе пойдете, машинки с собой заберете, да?

– А давайте мы, ребята, так поступим: я заберу машинки вместе с вами. Все вместе ко мне домой и поедем – и вы, и машинки.

Близнецы озадаченно уставились на нее одинаково расширенными глазами, изо всех сил прижимая сокровища к груди. Потом переглянулись быстро и настроились пореветь от таких странных тетиных непоняток – чего это она говорит такое!

– Ну, ты, Лиза, даешь! Воспитательница Макаренко! – пришел на помощь вошедший вслед за ней в комнату Лёня. – С ними нельзя так. Им надо только правду говорить, они все прекрасно понимают.

Так же как и Лиза, присев рядом на корточки, он положил ладони на белобрысые темечки близнецов, повернул их головки к себе:

– Слушайте сюда, мужики. Тут такое дело. Надо маму в другой город на операцию везти, чтоб она выздоровела. Вы ж понимаете… Можно я ее отвезу? А?

Борис и Глеб одновременно мотнули под Лёниными руками головами, соглашаясь. Потом снова уставились на него доверчиво и послушно, ожидая дальнейших объяснений.

– А вам оставаться одним дома нельзя. Вы кашу варить умеете? Нет. Дверь закрывать умеете? Нет. В магазин за молоком ходить умеете? Нет. Так что по всем раскладам выходит, что надо вам ехать к тете Лизе в гости.

– А она умеет кашу варить?

– Тетя Лиза-то? Кашу? Я думаю, умеет. Тетя Лиза, ты умеешь кашу варить? – совершенно серьезно обратился он к Лизе.

– А то! Всю жизнь только этим и мечтала заниматься! – глядя Лёне в глаза, так же совершенно серьезно ответила Лиза. Даже слишком серьезно и даже где-то с вызовом, будто огрызаясь таким образом на его «воспитательницу Макаренко». – Уж эту проблему решу как-нибудь. Голодными в любом случае не останутся.

– Да ты не обижайся, – примирительно улыбнулся Лёня. – Я и в самом деле ни капельки не хотел тебя обидеть! Я все прекрасно понимаю. И безумно за все благодарен. Вообще, у меня такое чувство, будто заново с тобой знакомлюсь.

– Спасибо на добром слове. Ты знаешь, у меня точно такое же чувство.

– Тетя, а тебя Лизой зовут, да? – перебил их обмен любезностями Глеб. – А у тебя в доме комната большая? Мы все в ней поместимся? А кухня есть?

– У тети Лизы в доме много комнат, ребята. Всем места хватит, – весело повернул к нему голову Леня.

– Как это, много комнат? Так ведь не бывает, – недоверчиво проговорил Борис, тоже вступая в интересный разговор. – Вот в больнице, где мама лежит, много комнат, я видел. А в обыкновенном доме только одна комната.

– А у тети Лизы еще и лестница есть, самая настоящая. На которой прыгать можно. А еще живой огонек в стене – камин называется. В него дровишки подкладываешь, и он горит. И лужайка вокруг дома – на ней можно в футбол играть. А в доме тетя Таня живет, которая такие булочки печет – просто ум отъешь.

– Ладно, чего словами рассказывать? Неинтересно же! Надо все глазами глядеть, правда? Так что одевайтесь, поехали! – решительно поднялась Лиза.

– Прямо сейчас? – испуганным хором спросили мальчишки и уставились на Лёню, ожидая его решения.

– Лиз, погоди, я хоть одежонку какую с собой соберу.

– Да не надо ничего! Все сама куплю. И до машины нас не провожай, ладно? Мы сами…

– А мы что, тетя Лиза, прямо на настоящей машине поедем, да? – с радостным придыханием спросил Глеб, просовывая руки в рукава своего кургузенького пальтеца. – Прямо с настоящим рулем? И с колесами? По-настоящему поедем, по большой дороге?

– Ну да, по-настоящему, – растерянно подтвердила Лиза, торопливо отгоняя от горла противный слезный комочек, приготовившийся засесть накрепко, как давеча после не опознанных близнецами игрушек в виде киндер-сюрпризов, или Глебовых «яиц, обернутых в яркие бумажки».

– Как здоровски! Ура! Мы поедем на настоящей машине! – запрыгали близнецы в маленькой прихожей, мешая ей одеться.

Лёня молча смотрел на них, улыбаясь грустно. Потом присел, поправил на шее Бориса клетчатый шарфик, поднял воротник пальто у Глеба. Прижав их к себе руками, замер на полминуты, закрыв глаза, потом проговорил тихо:

– Слушайтесь тетю Лизу, мужики, ладно? Она хорошая, очень хорошая.

– Ладно, не подлизывайся! – сглотнув прорвавшийся таки к горлу комок, решительно проговорила Лиза. – И давай сейчас же дуй за билетами! Чтоб к утру духу твоего вместе с Алиной в городе не было! Понял, папашка Макаренко? Пошли, ребята.

За всю дорогу до Лизиного дома мальчишки не проронили ни звука, сидели, прижавшись друг к другу, как два воробышка, робко поглядывая в окошко. На Лизины вопросы тоже не отвечали, и она тревожно оглядывалась назад, изо всех сил растягивала губы в ободряюще-веселой улыбке. Честно признаться, она сама перетрусила, ругала себя последними словами. Надо же, порывистая какая нашлась! Вот не зря ее старик Заславский всегда поругивал за первые эмоции. Нельзя идти на поводу у первого порыва. Посидеть-подумать надо, а потом уж принимать какие-то решения. А тут, смотрите-ка, добрая какая тетя Лиза нашлась. Мери Поппинс по совместительству. «Воспитательница Макаренко». Сейчас еще и Татьяна ее деревенским трехэтажно-остреньким словцом покроет за такой подарочек, это уж и к гадалке ходить не надо.