Записки на айфонах - Александр Снегирев

Вика жила сразу за гостиницей «Украина», на 11-м этаже. Она прилетела вечером, мы созвонились, она звучала прохладно. Ее родители куда-то очень удачно уехали, и я сказал, что приду. Мама пыталась меня не пускать – с улицы слышны были выстрелы, то одиночные, то очереди. Теоретически была вероятность поймать шальную пулю, летящую вдоль по Кутузовскому. Я сказал маме, что пойду дворами, а проспект перебегу по подземному переходу.

Я вышел на улицу и почувствовал себя героем романа Ремарка – кругом смерть, опасность, а он идет под пулями навстречу своей любви… Людей не было, я быстренько добежал по составленному маршруту. Поднялся к Вике, позвонил маме, пообещал не стоять у окна. С 11-го этажа Белый дом был как на открытке. Мы потушили свет, чтобы не привлекать внимания, и начали выяснять отношения. Не помню уже, в чем была суть… Что-то из серии «любишь не любишь, плюнешь, поцелуешь». Среди ночи танк пальнул по Белому дому. Дом задымился, из окна показалось пламя. Мы говорили тихо, и из беседы вытекало, что нам пора расставаться. Это было грустно. Мы замолкали и смотрели, как пожар разрастается. Помню, в темноте на Викином лице даже играли блики от огня – горящий Белый дом в ту ночь работал у нас камином. Потом пили чай в темноте, вспоминали какие-то смешные случаи, рассказывали, кто как провел лето… Дом догорал, и я думал, что вот, и наши отношения догорают. Мы решили, что наш роман окончен, и под утро я пошел домой. Через год мы поженились, через восемь развелись, Белый дом починили, и все мы живем сейчас, как будто ничего этого не было.

Доктор посоветовал мне поменьше нервничать. Прекрасный совет, док! Правда, это, как бы сказать, не только от меня зависит. Вы уж и всех остальных тогда тоже предупредите.

Чтобы, например, пришел я в банк, а там очередь, и только одно окошко работает. Подхожу к менеджеру – видите ли в чем дело, мне нельзя нервничать, а у вас такая ситуация, что могу не сдержаться. И менеджер срочно по селектору – внимание! У нас ситуация! Пришел человек, которому нельзя нервничать! И все сразу как забегали, как заобслуживали – вы не успели понервничать? Слава богу, пронесло!

Запретили мне нервничать? Ну, смотрите, доктор, я вас за язык не тянул. Вот телефон, звоните моему начальнику. А то я что-то нервничаю из-за денег. Вы ему только скажите, что нельзя, мол, сотруднику волноваться. Он сразу зарплату прибавит, начальнику-то и в голову не приходило, что я такой чувствительный. Да я тут списочек телефонов оставлю – автосервис, домоуправление, налоговая. Просто поставьте их в известность. Я бы и сам позвонил, но, боюсь, не сдержусь – а мне ж нельзя.

С женой сам поговорю. Жена, скажу, вот справка, так что теперь новые правила, записывай. Никаких звонков «Ты где, когда будешь?». А то могу начать. Если задержался или ночью не пришел – молись, чтобы эта причина была заурядная, не вызывающая волнения. И не провоцируй, оставь котлеты на плите, записочку там с сердечками и спи. И детям скажи – папе, мол, нельзя, не лезьте к нему. Ждите, когда сам придет. Помалкивайте и улыбайтесь. Ну и там разговоры эти – шуба, мама, ремонт – до лучших времен. Врач запретил, не каприз какой-нибудь.

Да, доктор, чуть не забыл, в управу позвоните, что завелся на районе такой особый гражданин, такой, можно сказать, медицинский феномен – не положено ему нервничать. Ничего не долбим, трубы меняем, только когда он уедет в отпуск. Быстро чиним лифт, домофон – вряд ли, конечно, это с нервами связано, но чем черт не шутит, лучше перестраховаться. Вдруг этот чудик не любит пешком на восьмой этаж подниматься.

Но, доктор, если вы это серьезно, то бороться надо не с симптомами, а с причинами, не мне вас учить. Я чего нервничаю-то постоянно? В стране беспорядок. Другим, конечно, до лампочки, но вот такой я нервный пациент вам попался, что мне не все равно. Скажите им там, чтобы не воровали, меня это изводит. Скажите, что могу распсиховаться, когда на выборах голосовать не за кого. Специально ради пациента – номер карты такой-то, пусть перестанут врать по телевизору, я как-то дергаюсь, а мне нельзя. И вообще, попросите их свалить куда-нибудь – я как их рожи вижу, так и норовлю нарушить ваши предписания. Вы же врач, они вас послушают.

Если с этим всем разберемся, обещаю – сразу буду нервничать намного меньше. Есть, конечно, пара моментов, чтобы окончательно закрепить успех терапии. Насчет войн, конфликтов на национальной почве там намекните. Нефть вот, говорят, кончается, население растет, а рыбу всю выловили. Если голова ничем другим не занята и вдруг задумаюсь – есть риск. Мы же с вами не хотим, чтобы я… Ну, вы понимаете. Сделайте пару звоночков.

И еще вот как бывает, доктор. У нас еще время-то есть? Отлично. Бывает, просыпаюсь среди ночи и думаю – вот мне уже столько лет, а чего я достиг? Об этом ли я мечтал? А вдруг я умру? Думаю об этом и чувствую – спокойствие мое, с таким трудом добытое, куда-то уходит. Не ровен час занервничаю. А это уже по вашей части, так что дайте мне направление в какое-нибудь место, где я буду счастлив, богат, здоров и беззаботен. И лекарство, чтобы я не думал, зачем живу. И чтобы легальным это лекарство было.

Как-то так, доктор. А то заладили «нельзя да нельзя». Запретили – я согласен. Но за свои слова, доктор, надо отвечать.

Откуда взялась эта тотальная, оголтелая, омерзительная страсть ко всему натуральному? «100 % натуральный продукт!», «Без искусственных добавок!», «Натуральная польза от самой природы!». Кажется, что сегодня нельзя не только продать, но уже и купить продукт, который не притворялся бы пыльцой божьих одуванчиков из самого сердца альпийских лугов. Еда, косметика, лекарства, одежда, даже матрасы!

Читаю рекламу: «100 % натуральные матрасы являются самыми воздухопроницаемыми. Только натуральные материалы оказывают на Вас исключительно благотворное воздействие и лечебный эффект». Натуральные матрасы, подумать только! Мы-то всю жизнь прозябали на дурацких матрасах, синтезированных из заразных пружин и агрессивного поролона. А есть, оказывается, натуральные матрасы, которые, видимо, растут на деревьях, а потом добрые панды, пьянея от воздухопроницаемости, приносят их прямо в магазин. «Слой натурального латекса обеспечивает мягкость…» Натуральный латекс – это млечный сок каучуконосных растений, тут не поспоришь. А то, что в состав промышленных латексных смесей, из которых делают матрасы, добавляют вулканизующие агенты, загустители, пластификаторы, пеногасители и еще несколько десятков адских ингредиентов, от одних названий которых у любителей всего натурального поседеют даже брови, это на стопроцентную натуральность как бы не влияет. А ведь в матрасе еще есть кокосовая стружка и волокна сизаля. Каким образом наличие кокосовой стружки внутри может подтолкнуть разумного человека к выбору матраса? Только при разыгрывании гипотетического сценария тотального голода, когда каждая вещь в доме будет проверяться на предмет съедобности…