Девочка с Патриарших - Екатерина Рождественская

Так она все сидела и размышляла, а Пашка не переставал тарахтеть.

— Я тебе вот что скажу, бросай ты этого Ваську, он ненадежный совсем и вообще младше тебя на целых два года! Два года! Это ж просто смешно! Мужчины должны быть старше девушек или хотя бы одного с ними возраста, как я, например! А младше? Это даже представить такое невозможно!

— Может, заткнешься уже? — не вытерпела Нина.

Знал бы Пашка, что сейчас происходило в Нининой голове! Но что бы ни происходило, рассказать это, как выяснилось, было совершенно некому. Она тяжело вздохнула, махнула рукой на ничего не понимающего Пашку, взяла портфель и пошла домой.

Борщ был еще слегка теплым, мама Варя успела сварить его до работы. Рядом с кастрюлей на большом блюде горкой лежали толстые и важные котлеты, прикрытые крышкой. Нина всегда удивлялась, как можно делать такие одинаковые котлеты, словно это была одна и та же котлетина, повторенная много-много раз. Нина не раз видела, как мама их лепила, да сейчас уже и сама спокойно могла бы приготовить фарш, но такой восхитительной одинаковости не добивалась ни разу, хотя и очень старалась. Нинины котлетки были каждая с характером — одна кособокая, деловитая и серьезная, другая плоская, худая и явно чем-то расстроенная, третья маленькая, с неровными краями и очень стеснительная, а четвертая толстая и круглая, словно считала себя самой главной на сковородке. Мама еще давным-давно выдала Нине семейный секрет приготовления фарша: класть только жареный лук, никакого сырого! Жареный лук дает особый вкус, не горчит, и котлетки получаются более сочными. И еще — белый хлеб для фарша надо замачивать крепким чаем, а совсем и не молоком! Ну и еще пару секретиков, которые делали обычные домашние котлеты необычными.

Нина налила себе тарелку почти холодного борща, пошла к кухонному окну, залезла с ногами на подоконник, потом вспомнила, что забыла взять хлеб, снова слезла, чуть не пролив суп, и, добыв из бумажного пакета горбушку вчерашнего бородинского, снова устроилась у окошка. Это окошко на кухне она не особо-то любила, а все из-за того, что там стояла коллекция кактусов Игорьсергеича. Ведь он тогда кроме лыж приволок с собой большую коробку колючих злых мясистых колобков в горшках, которые ненавидели Нину и мстили своими иголками за то, что она зарилась на их новую территорию. Нина отвечала им взаимностью. И хотя Игорьсергеич очень вежливо просил «деточку» горшочки не двигать, Нина всегда отодвигала их ближе к стеклу, чтобы и самой постараться устроиться на подоконнике.

— Деточка, все приличные люди едят за столом, залезать с ногами на подоконник девочке в твоем возрасте уже недопустимо, — прикрыв глаза и, видимо, глядя на нее сквозь веки, стал отчитывать Нину Игорьсергеич, когда застукал ее обедающей на окне. — У тебя хорошо воспитанная и скромная мать, это во-первых (как так можно называть маму «мать», подумала тогда Нина). Во-вторых, ты видишь, деточка, что подоконник занят кактусами, и это не просто кактусы, а коллекционные растения, которые дорого стоят, это мое имущество, и я попросил бы тебя не причинять им ущерб, между ними должен быть воздух, они должны дышать!

Нина про ущерб кактусам тогда вообще ничего не поняла: разве подвинуть горшок — это нанести ущерб? И как кактусы дышат? Она об этом никогда ничего не слышала и специально залезла потом к ребятам Брокгаузу и Ефрону узнать, может, она пропустила что-то из ботаники? Но нет, ничего такого — все то, что и раньше знала о кактусах… ну, ладно, почти все:

«В дождливое время года кактусы своими корнями жадно поглощают воду и скопляют ее в паренхиматической ткани. Испарение у кактусов весьма слабое, так как листовая поверхность у них вполне не развита, кроме того, стеблевая поверхность покрыта плотною кожурою, а иглы и волоски, покрывая стебель иногда сплошь, образуют броню, предохраняющую стебель от сильного нагревания и способствующую образованию вокруг стебля особой атмосферы, где циркуляция воздуха затрудняется, а через это испарение еще более ослабевает. Во время засухи, когда высыхают ручьи и колодцы, кактусы являются даже единственными источниками воды, откуда и животные, и люди утоляют жажду. Лошади, прежде чем съесть К., обивают копытами все его иглы».

Вот про паренхиматическую ткань и лошадей точно не знала. Она наслаждалась такими рассказами, и каждый раз словно отправлялась в путешествие, а в тот раз представила огромную черную гривастую лошадь с белой звездочкой между глаз, которая била копытом по колючим кактусам, разбивая их в ошметки и наслаждаясь теплой и терпкой сочностью. Такое могло быть, наверное, в Перу или Чили…

«В Перу и Чили, — читала она дальше Брокгауза и Ефрона, — древовидные стебли Cereus и Opuntia доставляют строительный материал и дрова, кроме того смолистые стебли употребляются при ночных поездках как факелы (отсюда название этих кактусов: «факельный чертополох»). Слизистый сок Cereus употребляется бразильскими индийцами как лечебное против лихорадки средство, а мякоть многих других видов как размягчающее средство при нарывах. На о-ве Сан-Доминго из шарообразных стеблей некоторых кактусов, после вымачивания и удаления мягких тканей, делаются шляпы. Длинные иглы (до 0,3 м) видов Cereus употребляются в Перу как вышивальные и вязальные иглы. Культивируются или ради причудливой формы, или ради роскошных цветков (Cereus grandiflorus — царица ночи, Phyllocactus и др.). Культура кактусов не трудна: они требуют сухой, легкой почвы, богатой известью, и умеренной поливки, кактусы легко размножаются отводками и черенками».

Она хотела потом показать Игорьсергеичу эту статью, чтоб он увидел, что никакого воздуха кактусам не требуется, что их легко размножить, если вдруг кусок отвалится, и что пусть эти кактусы хоть служат народу, если уж занимают столько места на подоконнике — пользовать их в виде иголок или делать лечебные отвары на худой конец.

И как-то показала, плюхнув на стол тяжелый том на букву «К» прямо перед крупным носом этого человека в пижаме.

— Ты зачем портишь книгу? — спросил он, не поднимая глаз. — Зачем вообще вынимать энциклопедию из ряда? Поставь обратно, деточка. Я тебе говорю это большими буквами! Книги очень дорогие, и просто так их мусолить я не позволю! Это не игрушка! Потом невозможно будет их продать!

Нина попыталась было сказать, что книги вообще-то дедушкины, и, во-первых, продавать их никто не собирается, а во-вторых, на то они и книги, чтобы их читать, но Игорьсергеич встал и, шаркая клетчатыми шлепанцами, удалился к себе в комнату, закрыв дверь.

С тех пор, затаив обиду на Игорьсергеича, Нина с нескрываемым удовольствием устраивалась в его отсутствие на подоконнике, задвигала ногой коллекционные горшки к самому окну и этим мелко мстила.

Нина доела борщ, взяла в руку котлету и стала лениво жевать, глядя в окно. Потом вспомнила, что еще не переоделась, и надела домашнее платье, перешитое из старого маминого халата, длинное, теплое, байковое, как называлась его ткань. Никто ж не знал, что когда-то оно было обычным халатом на пуговицах, а сейчас выглядело почти как принцессино платье, с длинными рукавами, вязаным воротничком и широкой оборкой по подолу, почти до щиколотки. Хотя расцветка, конечно, могла бы быть и не такая мрачненькая.