Каждый в нашей семье кого-нибудь да убил - Бенджамин Стивенсон

Я подождал, пока они доберутся до площадки второго этажа, рассчитывая, что там хватит места зажать их в угол и вовлечь в разговор. Давненько я не беседовал с матерью лицом к лицу. Она могла что-то знать.

Только я двинулся вслед за ними, как мне на плечо сзади легла чья-то рука. Не агрессивно, но меня самую малость потянули назад. Я обернулся и увидел Кэтрин, которая, как бы извиняясь, морщилась – такое выражение обычно появляется на лицах людей, когда они мимикой просят у вас прощения за свои слова. Такую мину часто строит Энди за спиной у своей жены, пока она объясняет, почему они рано уходят из гостей.

– Сейчас самое лучшее время? – спросила она в своей обычной манере, встревоженной и серьезной, но в то же время чуточку снисходительной.

Конечно, она была на добрый десяток лет моложе моей матери и в последнее время начала сюсюкать, говоря об Одри. Кэтрин ни в коем случае не делала это в насмешку и не разыгрывала озабоченность, но было ясно: она считала, что моя мать сдает.

– О! – торжественно соглашаясь, произнес я. – Ты права. Давай дождемся еще нескольких трупов. – Потом я вспомнил, что обещал Энди не принимать все близко к сердцу. В конце концов, Кэтрин всего лишь пыталась помочь. Я смягчился и объяснил: – Мне нужно защищать Майкла, и поэтому я должен собрать как можно больше сведений. Рано или поздно мне все равно придется с ней поговорить.

Кэтрин угрюмо согласилась с моими доводами.

– Только постарайся не утомлять ее. – И снова мою тетку волновала хрупкость здоровья, а не счастье Одри. – Если она вообще станет говорить с тобой, чего, вероятно, не случится.

– Я должен попытаться.

– И какой подход ты применишь?

– Не знаю. Начну пресмыкаться? – Я пожал плечами. – Она все-таки моя мать. Нужно как-то пробиться к ее материнским чувствам.

Кэтрин засмеялась. Трудно было определить, жестокий это смех или сочувственный, но она убрала руку с моего плеча, больше не удерживая.

– Если это весь твой план, надеюсь, ты привез с собой «уиджу»[6].

Одри сидела в библиотеке в обитом красной кожей кресле с высокой спинкой и листала роман Мэри Уэстмакотт, но вряд ли читала его. Идеальное место для развязки. Несмотря на слово «Библиотека», написанное на дверях, это помещение было настоящим кошмаром для любителей чтения. Здесь было множество книг в мягких обложках – заплесневелые, поврежденные водой, с ломкими, как картофельные чипсы, страницами, они заполняли полки, сколоченные из старых деревянных лыж и сноубордов. В каменном камине, который расхваливали авторы рекламного буклета, голодно потрескивали угли; архитектор, похоже, совершенно не подозревал о горючести книг. Из-за огня в комнате было слишком жарко, но зато меньше, чем в других помещениях отеля, пахло сыростью. На каминной полке не лежали пистолеты, ничего чеховского, но меня сильно потянуло на убийство при виде чучела голубя и медали в рамке под стеклом, которые имелись там вместо настоящего оружия.

Заметив меня, мать закрыла книгу, встала и повернулась ко мне спиной, притворившись, что занята перебором остальных книг на полке из сноуборда.

– Одри, – окликнул ее я, – ты не можешь игнорировать меня вечно.

Она сунула книгу на полку – не на то место, по-моему, раз уж Мэри Уэстмакотт – псевдоним Агаты Кристи, но что значит имя? – обернулась и недовольно сдвинула брови, заметив, что я преградил ей путь к выходу.

– Пришел позлорадствовать? – Она сложила руки на груди. – Сказать, что не ошибся насчет него?

– Вообще-то, я хотел узнать, как ты себя чувствуешь.

Одри на секунду замерла – не знаю, чтобы осмыслить мое предложение мира или вспомнить свое алиби, необходимое ей в связи с отменой совместного обеда, – а потом презрительно фыркнула:

– Я могу сама о себе позаботиться.

Она увиливала от ответа, явно досадуя на то, что кто-то проявляет чрезмерную заботу о ней, а это, без сомнения, казалось Одри угрозой ее независимости. Вероятно, Кэтрин в последнее время поддевала ее намеками на возраст, и я только разозлил мать своим вопросом.

– Это всё? – Она сделала шаг в сторону, чтобы обойти меня.

– Майкл не оказал помощь человеку, мама. Я считал, что поступаю правильно. – Слово «считал» было употреблено мною намеренно, хотя на самом деле я был убежден в том, что выполнил свой долг. – И сейчас тоже делаю то, что, по моему мнению, правильно.

– Ты говоришь, как твой отец. – Одри покачала головой. Это не был комплимент.

Мне стало любопытно. Она редко упоминала отца.

– И в чем сходство?

– Роберт мог оправдать что угодно. Для него каждое ограбление было лотерейным билетом, последним. Он сам себе отпустил все грехи.

– Отпустил грехи?

Мой отец не получил отпущения грехов, он погиб в перестрелке с двумя полицейскими, убив одного из них. Если только мать не имела в виду, что он каждый раз убеждал себя пойти на преступление, веря, что делает это по необходимости, ради своей семьи и что он достаточно хороший человек и не пойдет на следующее. Прямо как сигареты Люси.

– Отец был плохим человеком. Ты же сама это знаешь.

– Он был идиотом. Если бы он был просто плохим человеком, я могла бы с этим смириться. Но плохой человек, который считает себя хорошим… Вот что довело его до беды. А теперь по твоей милости я вынуждена смотреть, как ты совершаешь те же ошибки и ждешь, что я буду улыбаться и изображать, будто все в порядке? Только наша семья собралась вместе… и теперь разбираться с этим.

Слова матери потрясли меня. Я повторяю отцовские ошибки? Она, что же, обвиняет меня в причастности к смерти Зеленых Ботинок? Этот намек заставил меня ужаснуться. Потом от обиды и еще потому, что никогда не говорил этого матери в глаза, я выпалил:

– Майкл – убийца!

– Он убил кого-то. Но разве это превращает его в убийцу? Некоторые люди убивают других и получают за это медали. Убивают по долгу службы. Майкл – не редкость и не исключение. Ты объявляешь его убийцей? А ты не думаешь того же о Кэтрин? О Софии? Если бы тебе пришлось поступить так же в подобной ситуации, какие бы причины ни толкнули его на это решение, кем стал бы ты?

– Это разные вещи.

– Неужели?

– Думаю, в сарае лежит тело человека, который не согласился бы с тобой.

– Майкл его не убивал.

– В это я верю, – поспешно добавил я и сам удивился своей торопливости. – Но кто-то это сделал. И как-то все слишком гладко сходится одно к одному – наш семейный уик-энд, приезд Майкла. Смерть этого человека имеет к нам какое-то отношение, не сомневаюсь.