В поисках построения общего языкознания как диалектической системы - Алексей Федорович Лосев

эта фонемная индивидуальность есть выражение и осуществление тоже определенной сигнификативной общности.

Заметим только, что Н.С. Трубецкой говорил о смысловой и звуковой структуре целого слова, в то время как этой смысловой структурой для нас обладает уже и каждая отдельная фонема. Фонема звука тоже есть его конкретная и вполне индивидуальная физиономия, а эта физиономичность фонемы, конечно, сказывается и на всех ее аллофонах.

Структурно-сигнификативная тенденция в разных фонологических школах проявилась по-разному.

в) В Московской фонологической школе эта тенденция в построении фонемы уже давно нашла для себя и свой вполне оригинальный термин. Именно, такая фонема называется здесь не просто фонемой, но гиперфонемой. (В данном случае имеются в виду фонетические примеры типа приведенного выше слова «собака».) Обширные исторические материалы на эту тему мы, конечно, приводить не будем, потому что нам важна не история изучения фонемы, но сама сущность фонемы. О гиперфонеме прекрасно рассуждает, например, М.В. Панов, с которым и следует ознакомиться тем, для кого этот термин неясен. Анализ, даваемый М.В. Пановым, очень важен потому, что в нем выясняется именно сигнификативная сущность гиперфонемы, которая в том и заключается, что данная фонема никак и нигде в речевом потоке не может быть выражена буквально фонетически, т.е. буквально перцептивно. Она не просто является в каком-нибудь контексте, но только проявляется в нем. Это блестяще характеризует именно сигнификативную природу фонемы, в отличие от ее разнообразных перцептивных аллофонов. Последние же, повторяем еще раз, не оторваны от гиперфонемы и гиперфонема не оторвана от них, но гиперфонема является той сущностью позиционных аллофонов, которая в них проявляется и потому в них узнается. Отсюда такое блестящее по своей безупречности определение гиперфонемы у М.В. Панова:

«…гиперфонема – функциональная единица, представленная рядом позиционно чередующихся звуков, общих для нескольких фонем, при отсутствии представителя этой единицы в сигнификативно сильной позиции»[141].

г) Структурно-сигнификативная тенденция проявилась также в Пражской фонологической школе, где в результате анализа примеров типа плод и плот, был введен термин «архифонема». Чтобы полностью понять различие между терминами «гиперфонема» и «архифонема», достаточно прочитать то рассуждение М.В. Панова, в котором он их противопоставляет. Понятие гиперфонемы мы уже дали выше, а понятие архифонемы объяснено следующим образом. Если рассмотреть слово тот, то первое т имеет четыре признака (зубной, взрывной, твердый, глухой), а последнее т – три признака (зубной, твердый, взрывной). Признак глухости в конце слова не является дифференциальным, так как в этой позиции не возможен звонкий звук (д). Обладая в своей характеристике на один признак меньше, чем начальное т, т конечное является поэтому более абстрактной единицей, часто называемой архифонемой. При этом мы бы сказали, общность эта формально-логическая, потому что для формальной логики чем более общим, в смысле объема, является понятие, тем менее оно содержательно. «Европеец» – более общее понятие, чем «француз», но потому оно и менее содержательно. А если взять «европеец» и «человек», то «человек», с точки зрения формальной логики, есть понятие по объему еще более общее, но по содержанию – гораздо менее значащее. Однако совсем иначе обстоит дело в диалектике, с точки зрения которой чем, более общим является понятие, тем оно богаче и по своему содержанию. И вот гиперфонема тем и отличается, что она не беднее, но гораздо богаче отдельных аллофонов и отдельных фонем, потому что она их в себе сигнификативно содержит, их определяет и на них указывает, являясь единством их противоположностей. И тут как раз замечательно то, что гиперфонему нельзя представить себе реально звучащей, поскольку всякое ее позиционное проявление не просто есть ее явление, но именно ее проявление. Поэтому архифонема есть формально-логическое обобщение, а гиперфонема есть диалектическое объединение, в котором обобщаемые аллофоны не только присутствуют, но и образуют собою специфическую структуру, являясь единством их противоположностей.

Вот почему, по нашему мнению, в изображении полноценной фонемы нельзя ограничиваться только формально-логическим обобщением, но необходимо пользоваться обобщением диалектическим. То, что фонологи называют нейтрализацией звуков в фонеме, есть не что иное, как единство их противоположностей.

д) Наконец, поскольку в анализе данной методологической тенденции общефонемной теории речь идет у нас всюду о структуре, надо в конце концов сказать ясно и просто, что же такое структура вообще. Языковым и неязыковым теориям структуры посвящены сотни всякого рода работ – и исследовательских, и популярных. И нигде невозможно добиться ясного определения структуры.

Это определение мы даем в такой простейшей форме: структура вещи (или чего бы то ни было вообще, например, понятия или суждения, морфемы, лексемы, синтагмы) есть ее единораздельная цельность. Это и не пучок отношений, и не набор отношений, и даже не система отношений, но прежде всего сама картина этих отношений, взятых как целость.

Обычно тут же бьются относительно различия структуры и системы, а также структуры и модели. И действительно, все эти категории не только очень близки одна к другой, но прямо-таки предполагают одна другую и базируются одна на другой. Нам представляется, что структура, система и модель есть в своей основе одно и то же, но только с разным логическим ударением. Одно и то же здесь – единораздельная цельность. Но единораздельная цельность, данная как единство, есть система, а данная как раздельность, есть структура, и данная как цельность, она есть модель.

Четвертая методологическая тенденция фонемных теорий – это функционализм.

а) Всякий, кто даже мало знакомился с фонемной литературой, несомненно, заметил, что термин «функция» употребляется в этой литературе не только чрезвычайно часто, но с каким-то маловыясненным и даже подозрительным значением. Говорится о том, что фонема есть функция звука или, наоборот, что отдельный конкретный звук есть функция фонемы звука. Говорится о том, что и вообще значение звука есть функция звука или что звук есть функция значения звука. Говорится о том или ином утверждении, что его нужно понимать не фактически-описательно, но функционально.

Ясно, что во всех таких выражениях просвечивает какое-то особое учение о функциях, вовсе не то, с которым все знакомы еще из школьной математики. В этой последней всегда говорилось, что функция какой-нибудь исходно взятой величины есть совокупность действий, которые необходимо произвести с данной величиной, причем эта последняя именуется аргументом функции. Но явно не это элементарное представление о функции имеется в виду в обширной фонемной литературе, когда заходит речь о функциях.

И действительно, вся фонемная литература оперирует весьма оригинальным понятием о функции, хотя о философском происхождении этого понятия либо не имеется никакого представления, либо оно имеется, но о нем сознательно умалчивается. Поэтому современному исследователю волей-неволей приходится самому вскрывать это понятие