Единственная для Барса - Алина Углицкая

Но Лика его не услышала. Все ее внимание было приковано к Кириллу. Точнее к его глазам. Что-то внутри нее не позволяло отвести взгляд, не позволяло признать себя побежденной. Откуда взялось это упрямство — Лика не знала. Но внутренний голос шептал: эта игра в гляделки не просто забава.

Наконец Кир моргнул. Умышленно или случайно — Лика не поняла. Втянул носом запах, шедший от девушки, и вдруг изменился в лице.

— Садись в машину, — процедил он, делая шаг в сторону, — надо поговорить.

— А если не сяду? — она с вызовом вздернула подбородок.

— Садись. Быстро!

Его губы почти не шевельнулись, когда он это произносил. Голос был едва слышим. И в то же время девушке показалось, будто он обжег ее, как хлыстом.

Это было достаточно больно. Не физически, нет. Но Лика едва сдержалась, чтобы не сжаться в комочек. Желание сопротивляться сразу пропало.

Опустив взгляд и кусая губы, она поспешила к Гелендвагену. В голове царила неразбериха, вызванная странной реакцией собственного тела. Черт возьми, что с ней сейчас было? И кто он такой, этот Кирилл? Указывает ей, что делать, с кем общаться, куда ходить. Что он вообще о ней знает? Откуда он взялся?

На водительское сиденье ввалился Кирилл. Предупреждающе глянул на девушку, которая уже собралась выдать новую порцию возмущений:

— Не здесь.

И Лика послушно захлопнула рот, ненавидя себя за слабость.

Когда машина сворачивала на основную трассу, девушка зачем-то оглянулась. Толпа уже разошлась, и у шлагбаума стояли только несколько человек, все еще обсуждая фееричное появление Гелендвагена.

Но внимание Лики привлекла одинокая мужская фигура, застывшая чуть поодаль. Она узнала профессора Неймана.

Тот смотрел вслед удалявшемуся автомобилю. И от его пристального взгляда Лике стало не по себе.

* * *

Начал накрапывать дождик, и толпа у шлагбаума поредела. Люди расходились, обсуждая произошедшее, но постепенно их мысли возвращались к обыденным делам. Они были слишком уверены в своих силах и в том, что в их маленьком мирке не может произойти ничего необычного.

Вскоре Генри Нейман остался стоять в одиночестве, не замечая испортившейся погоды. Его костюм намок под дождем, по опустевшей площади ветер носил бумажки и старые листья, а он все стоял, позабыв счет времени. Остекленевший взгляд профессора смотрел в одну точку: на изгиб дороги, за которым исчез Гелендваген, наделавший столько шума. Нейман не мог заставить себя сдвинуться с места.

Прошлое, которое он, казалось, похоронил навсегда, вернулось.

Оно настигло его там, где он считал себя защищенным от любых неожиданностей, в самом центре военной базы. И Нейман не знал, что с этим делать.

Водитель Гелендвагена был не человек. Вер!

Генри понял это сразу, как только его увидел.

Нейману было достаточно взглянуть в лицо незнакомца, чтобы вспомнить события двадцати шести летней давности. Первый глава Химнесса Захар Стромов всплыл в памяти так легко, словно они расстались только вчера.

Генри знал, что не сможет забыть его, даже если захочет. Столько лет он старался не думать о нем, всячески избегал этих воспоминаний, и вот они сами настигли его и накрыли холодной волной.

Захар Стромов. Мощный, суровый, точно вырубленный из скалы. Со взглядом дикого зверя. Опасный и хищный. Он был одним из первых веров и видел в людях только врагов. Он не желал искать компромисс с новой властью. Считал, что резервация — это та же тюрьма, и не был согласен на жалкие подачки.

В конце концов, эта бескомпромиссность его и сгубила.

А этот парень со шрамом на правой щеке был так похож на него, что Нейману на мгновение стало дурно…

— Профессор! Профессор!

Кто-то тронул Неймана за рукав, возвращая в реальность.

Генри моргнул и, судорожно вздохнув, схватился за сердце. Что-то болезненно и неприятно кольнул в груди.

— Вам плохо? — перед залитыми дождем очками профессора маячило лицо Руиса Денова.

— Нет, все нормально, — откашлявшись, Нейман еще раз взглянул на дорогу. На этот раз серьезно и хмуро. — Ты домой?

— Да, вас подвезти?

— Нет, иди. У меня остались кое-какие дела.

Он развернулся, намереваясь вернуться в научный корпус.

— Профессор, извините…

Голос Руиса заставил его обернуться. Нейман вопросительно взглянул на своего ассистента:

— Что еще?

— Наш гость сообщил, что хочет встретиться с вами. Лично.

Брови профессора изумленно взлетели вверх.

— Каховский? Он хочет меня увидеть?

С тех пор, как Лукашу дали право самому назначать встречи с персоналом базы, он тщательно избегал любых контактов с людьми. Все, что оставалось — это следить за ним через видеокамеры. Но за прошедшие месяцы ни одна из них не записала чего-то действительно стоящего.

И вот Лукаш Каховский сам требует встречи? Тут было, с чего удивляться.

— Да, профессор.

— И что ты ему ответил?

— Что вы уже ушли домой. Он сказал, что будет ждать завтра и не советует пренебрегать его гостеприимством. Мол, это в ваших же интересах.

— Так и сказал? — Нейман с трудом сдержал триумфальную улыбку.

— Да.

— Отлично. Можешь идти.

Попрощавшись, Неман направился к научному корпусу. У него еще оставалось незавершенным одно небольшое дельце: вечерний отчет. Но разговор с Руисом заставил его изменить прежнее решение.

В этот раз Генри точно знал, какие из новостей не стоит упоминать.

Автомобиль мчался по трассе с предельной скоростью. Слишком быстро, чтобы Лика чувствовала себя в безопасности. Она никогда не была любительницей адреналина и больших скоростей, к тому же мрачное молчание Кира пугало ее не меньше, чем возможность разбиться.

Искоса глядя на него и мусоля в руках ремень безопасности, который он заставил ее застегнуть, Лика пыталась решить дилемму.

Почему она села в эту машину? Почему не сказала «нет» и не уехала с таким спокойным и безопасным Эдмундом, который вряд ли выжимает на своем джипе больше ста в час?

Говорить правду даже самой себе не хотелось. Этот тип ее завораживал. Он был похож на скалу, под холодным камнем которой бурлит раскаленная лава. От него исходило вполне осязаемое ощущение опасности. Такое притягательное, возбуждающее и пугающее одновременно. И этот коктейль заставил Лику растеряться, поддаться эмоциям и почувствовать, как внутри зарождается теплый комок истомы.

Черт возьми, да, этот парень ее пугал и притягивал одновременно!