Похитители снов - Мэгги Стивотер

– С ним всё так плохо?

Мора пощелкала языком.

– Калла любит драму. Крушение! Если поезду нужно столько времени, чтобы сойти с рельсов, я бы не стала называть это крушением. Скорее, падением.

Сверху донесся радостный смешок Каллы.

– Ненавижу вас обеих, – сказала Блу, когда мать засмеялась и поскакала по лестнице вслед за Каллой. – Если не ошибаюсь, вы должны использовать свои способности во благо!

Спустя некоторое время Адам, не поднимая глаз, заметил:

– Мне вообще-то всё слышно.

Блу горячо надеялась, что он имел в виду только разговор с Морой и Каллой, а вовсе не кухонную беседу с Ганси.

– А ты считаешь себя крушением поезда?

– Это значило бы, что изначально я стоял на рельсах, – ответил Адам. – Так мы поедем в Кабесуотер, когда Ронан освободится?

Ганси появился в дверях рядом с Блу и потряс пустой бутылкой.

– Всё честно, – проговорил он тоном, который намекал, что он выбрал экологичный кофейный напиток исключительно для того, чтобы иметь возможность сказать об этом Блу и услышать в ответ: «Молодец, типа, бережешь окружающую среду».

Блу сказала:

– Не забудь выкинуть бутылку.

Он ослепительно улыбнулся и стукнул кулаком по косяку.

– Да, Пэрриш. Мы отправляемся в Кабесуотер.

Спросите кого угодно. Дом номер 300 на Фокс-Вэй (Генриетта, штат Вирджиния) – то место, куда нужно обращаться, если вас интересует незримое, загадочное, потустороннее и еще не случившееся. За вполне разумную плату любая из женщин, живущих под этой кровлей, почитает вам по руке, разложит карты, очистит ауру, поможет связаться с умершими родственниками или просто выслушает жалобы на то, какая жуткая неделя у вас выдалась. В будни ясновидение часто бывало работой.

Но по выходным, когда на сцену выступали коктейли, оно нередко становилось игрой. Мора, Калла и Персефона рылись в поисках журналов, книг, коробок из-под хлопьев, старых карт таро – чего угодно с надписями или картинками. Одна выбирала картинку и прятала ее от остальных, а те экспериментировали, пытаясь добиться максимальной точности. Они угадывали, повернувшись спинами друг к другу, разложив карты, расставив на столе то или иное количество свечей, стоя в ведрах с водой, перекрикиваясь за три или семь ступенек из коридора. Мора называла это «непрерывным образованием». Калла – проституцией. Персефона – «той штукой, которой можно заняться, если по ящику нечего смотреть».

В тот день, после того как Блу, Ганси и Адам уехали, работы не предвиделось. В воскресенье всегда наступало затишье, даже для тех, кто не ходил в церковь. Не то чтобы женщины, обитавшие в доме номер 300 на Фокс-Вэй, в воскресенье лишались паранормальных способностей. Они обладали ими ВСЕГДА, поэтому седьмой день недели ничем не отличался от остальных. После того как молодежь уехала, женщины бросили дела, собрались в потрепанной, но уютной гостиной и принялись за игру.

– Я уже почти достаточно пьяна для того, чтобы выйти за рамки, – объявила Калла.

В этой компании она была не единственной пьющей, но ближе всех к выходу за рамки.

Персефона с сомнением уставилась на дно своего бокала. Очень тихим голосом (как всегда) она грустно произнесла:

– А я совсем трезвая.

– Это твоя русская кровь, – предположила Мора.

– Эстонская, – поправила Персефона.

И тут позвонили в дверь. Мора со вкусом выругалась – одним метко подобранным и очень конкретным словом. Калла выругалась не так изящно – бо́льшим количеством слов с меньшим количеством слогов. Затем Мора вышла в коридор и вернулась в гостиную с каким-то рослым мужчиной.

Он был очень… серым. В темно-серой рубашке, которая подчеркивала мускулистые плечи, в еще более серых брюках. Волосы у него были пепельные, лишенные цвета, модная недельная щетина на подбородке – тоже. И даже глаза.

Ни от одной женщины не ускользнуло, что он красив.

– Мистер…

Он понимающе улыбнулся.

– Грей.

И у всех губы сами сложились в понимающую улыбку.

Мора объяснила:

– Он попросил сеанс.

– Контора закрыта, – с величайшим презрением сказала Калла.

– Калла груба, – своим кукольным голоском произнесла Персефона. – Мы работаем по выходным. Но сейчас мы заняты?

Это было сказано вопросительным тоном и сопровождалось беспокойным взглядом в сторону Моры.

– Вот именно, – подтвердила Мора. – Но оказалось, что мистеру… Грею на самом деле не нужен сеанс. Он писатель, который изучает экстрасенсов. Он просто хочет понаблюдать.

Калла погремела льдом в бокале. Одна бровь у нее выглядела исключительно скептически.

– А что вы пишете, мистер Грей?

Он добродушно улыбнулся. Они заметили, что у него необыкновенно прямые зубы.

– Триллеры. А вы любите читать?

Калла что-то прошипела в ответ и указала на гостя бокалом с отпечатком сливовой губной помады.

– Так вы не против, если он останется? – спросила Мора. – Он разбирается в поэзии.

Калла усмехнулась.

– Прочтите хоть четверостишие, и я принесу вам выпить.

Без малейших колебаний, без намека на неловкость Серый Человек сунул руки в карманы темно-серых брюк и продекламировал:

– «Куда пропала лошадь? Куда подевалась юность? Куда ушел даритель сокровищ? Где пирующие, где веселье в зале? Увы, яркие кубки; увы, воин в кольчуге; увы, слава князя! Прошло то время, затерявшись под венцом ночи, словно его и не бывало».

Калла оттопырила губы.

– Прочтите то же самое на древнеанглийском, и в вашу выпивку я добавлю спиртное.

Он прочел.

Калла встала и пошла за бокалом.

Когда она вернулась, а Серому Человеку предложили место на протертой кушетке, Мора сказала:

– Предупреждаю – если попробуете что-нибудь выкинуть, у Каллы есть перцовый баллончик.

Калла протянула ему напиток, а затем, в качестве подтверждения, достала из маленькой красной сумочки маленький черный баллончик.

Мора указала на свою третью товарку.

– А Персефона – русская.

– Эстонка, – негромко поправила та.

– А я… – Мора предъявила весьма убедительный кулак, – я могу вбить человеку нос в мозг.

– Какое совпадение, – добродушно сказал Серый Человек. – Я тоже.

Он с любопытством – одновременно вежливым и лестным – наблюдал, как Мора собрала с кушетки карты. Он даже наклонился, чтобы подобрать ту, которую она пропустила.