Любовь до гроба - Анна Орлова

Силясь отвлечься, молодая женщина распахнула тяжелые шторы и замерла в восхищении: стеснительная Соль залила окоём розовой краской, смущенная, что её застали в столь ранний час в полном неглиже…

Вдоволь налюбовавшись стыдливой зарей, София накинула халат — некогда бирюзовый, а после смерти господина Чернова перекрашенный в тот же ненавистный, но приличествующий вдове цвет воронова крыла.

Таков её жребий — вести смиренное и тихое существование, кутаться в невзрачные одежды, наблюдать со стороны чужое счастье… Да и эта провинциальная безмятежность уже трещала по швам, угрожая порваться с треском при малейшем дуновении новой сплетни.

София встряхнула головой, поправила чепец и решительно отправилась завтракать. Ей были не по нутру мрачные размышления, тем паче, что дел предстояло немало. Визиты к госпоже Дарлассон, господину Нергассону, а также к дочерям покойного Ларгуссона должны были отнять много времени и, несомненно, требовали немалых душевных сил.

Госпожа Чернова спустилась вниз. Все одно в доме кроме домовых никого не было, а их не смутит ее появление в дезабилье.

Дом будто вымер: не суетилась на кухне Лея, готовя что-нибудь вкусненькое к завтраку, не ворчал под нос Стен, убираясь в столовой… Словом, не было заметно обычных утренних забот и дел, хотя в этот час домовые обычно уже вовсю занимались хозяйством. Предчувствие неотвратимой беды вдруг сжало сердце Софии.

В этот момент открылась входная дверь и в дом вошла Лея. Домовая громко хлопнула дверью и раздраженно швырнула на столик тряпку. Молодая хозяйка замерла, во все глаза разглядывая домоправительницу, которая впервые на ее памяти ругалась непотребными словами, негромко, но вполне отчетливо. Тут Лея подняла голову, заметила госпожу Чернову и соизволила слегка смутиться (впрочем, извиняться за брань не стала), еще сильнее нахмурилась и пробормотала что-то вроде приветствия.

— И тебе доброе утро, Лея! — с иронией ответила София. — Отчего ты встречаешь меня сегодня столь неласково?

— Извините! — пробормотала домоправительница, смешавшись. — Просто…

— Что случилось? — уже настойчиво спросила молодая женщина.

— Ничего особенного, — отвела глаза Лея.

Хозяйка не собиралась отступаться, и, помолчав с минуту, домовая неохотно пояснила:

— На двери кто-то нарисовал вязаные "тейвас" и "ансуз"!

— Руны Тюра и Одина… — пробормотала молодая женщина, побледнев и ухватившись за перила. — Выходит, они решили проявить нетерпение…

Она и сама не смогла бы сказать, кто эти гипотетические "они", однако была твердо уверена, что речь шла о ее мнимой причастности к убийству.

— Знак справедливости и воли богов! — взорвалась Лея и будто выплюнула: — Какая тут справедливость?! Причем тут вы?

— Они считают меня виновной, — пожала плечами София, силясь казаться спокойной.

— Почему нас никто не слушает? — страстно вырвалось у домоправительницы. — Мы, домовые, всего лишь бесправное и дискриминируемое, — она явно с трудом произнесла сложное слово, — меньшинство! Мы говорим, что вы были дома, а нам не верят!

В ее голосе зазвенели слезы. Молодая хозяйка сбежала вниз по лестнице, опустилась перед Леей на колени, обняла всхлипывающую малышку. София искренне любила своих преданных домовых, несмотря на их диктаторские замашки.

— Не нужно плакать, — тихонько сказала она, осторожно гладя по голове Лею. — Вот увидишь, все будет хорошо!

— Хорошо? — горько переспросила та. — Вы думаете, я не вижу? Они все как с ума сошли! Придумывают глупости, шепчутся за спиной… Я сама вчера слышала на рынке, как две кумушки толковали, что вы господина Рельского приворожили, потому он за вас заступается! Вы ж гадалка, мол, должны уметь!..

В голосе домоправительницы звучало искреннее возмущение, и неясно было, что вызывало большее негодование: подозрение, что госпожа Чернова не брезгует мансегами, или же поклеп на светлое имя мирового судьи, которого Лея безмерно уважала и почитала самым лучшим на свете (после покойного господина Чернова, разумеется). Притом, по ее мнению, он был столь хорош, что домовая даже не прочила его в женихи хозяйке, ведь господин Рельский не чета пусть замечательной, но все же обычной даме! А вот все остальные потерциальные кавалеры рассматривались со всей придирчивостью…

— Надеюсь, ты не успела окончательно оттереть эти знаки? Я бы хотела взглянуть!

Госпожа Чернова и сама не знала, зачем ей потребовалось изучить обвиняющие руны, пыталась ухватиться хотя бы за что-то.

Лея вытерла слезы и ответила, что рисунок сделан хорошей краской, потому она пока не сумела его стереть.

София решительно направилась к двери и убедилась, что домовая вполне точно описала ей увиденное. Нередко "вязаные" руны сложно трактовать, поскольку, накладываясь друг на друга, они образуют новый рисунок и затруднительно разобрать его отдельные элементы, однако в этом случае сложностей не возникло.

Гадалка коснулась алых знаков, будто ожидая подсказки. Руны вдруг сердито ужалили пальцы, и она со сдавленным восклицанием отдернула руку. Знаки на крашеном дереве словно вспыхнули огнем, все их черточки чеканно обозначались, и София увидела линии, которые, по-видимому, впопыхах пытались стереть: у "ансуз" наличествовали две лишние черточки. Но никто в здравом уме не станет искажать руны, ведь результат таких манипуляций непредсказуем!

София нахмурилась от озарившей ее разгадки: именно так изображалась "ансуз" в гномьем футарке! После Рагнарёка человеческий алфавит постепенно вытеснил все прочие вариации, лишь старики еще не забыли гномьи и эльфийские руны. Конечно, неведомому гному это также было известно, потому он пытался стереть предательские линии, видимо, начертанные по привычке.

Теперь у нее имелась искомая подсказка, дело оставалось за малым: отыскать безвестного любителя ночного рисования и выпытать, имел ли он отношение к убийству или намеревался в самом деле добиться справедливости…

Сразу после завтрака госпожа Чернова двинулась в Бивхейм.

Нынче город походил на чулан, в котором появилась хозяйка. Мыши и тараканы попрятались по углам, за плинтусами и разнообразной утварью, но даже не думали покидать насиженное место. С чего бы? Тепло, уютно и интересно, а что хозяйству разор — так лучше нужно было за припасами присматривать! Вот две кумушки в унылых платьях по прошлогодней моде притаились у витрины магазинчика и тихонько шуршат, как мышки, поблескивая любопытными глазками. Вот стайка детей в сопровождении мрачного осанистого гувернера, неуловимо похожего на жирного откормленного прусака… А вон там клубок ужей, мнящих себя гадюками…

Если не присматриваться — тишь да гладь, на самом деле каждый норовит урвать себе кусочек чего-нибудь повкуснее, утащить в норку, позлорадствовать над чужой бедой.

Софии было не по себе под бесчисленными взглядами. За нею тянулся противный шлейф шепотков и неприятных, липких взглядов, и она несказанно обрадовалась, наконец оказавшись в относительной безопасности библиотеки.