Истинная для Золотого дракона - Настя Ильина

— Вот шкатулка, — Кьер достал её из шкафа и вырвал меня из мыслей.

Деревянная крышка была покрыта слоем пыли. Я приняла шкатулку и посмотрела на дракона, но ничего не стала говорить, потому что спрашивать — почему он не пользуется ей как-то неэтично. Если у него нет близких и родных, лучше об этом не упоминать.

— Спасибо, — поблагодарила я Кьера и посмотрела на него, от неловкости прикусывая губу. — Ты бы не мог выйти?

— Ну конечно! Здорово просто! Меня выгоняют из собственной комнаты! Пушок Ангела!

Я широко распахнула глаза от такого оскорбления. Оперение у ангелов обильно проявляется не только на крыльях и ногах… Перья появляются и в интимной зоне, напоминая больше пушок, от которого становится дискомфортно.

— Упс! Прости, — ухмыльнулся Кьер, подмигнув бровями, и вышел из комнаты. — У тебя немного времени, потому что торчать там, как охранник, я не буду…

Дверь закрылась. Я сдула пыль с крышки и положила руку на вырез в виде ладони. Магия начала щекотать ладонь, считывая её отпечаток.

— Эстер Лавьер, — прошептала я.

— У вас одно говорящее письмо! — ответил мелодичный женский голос.

Одно… От кого оно могло быть? От опекунов? Или от Зейна? Сердце стало бешено биться в груди, в попытке вырваться наружу и умчать прочь. В ту сторону, куда его так сильно тянет.

— Открывай, — ответила я, не интересуясь именем отправителя.

Появилась проекция Зейна, и сердце потихонечку стало успокаиваться. Господи! Как же я по нему соскучилась… И как же сильно хотела встретиться с ним. Я вспомнила поцелуй с Кьером, который привиделся мне в мечтах и покраснела, а потом Зейн начал говорить.

— Привет, Эстер! Я должен попросить у тебя прощения за тот полёт. Я не отдавал отчёт своим действиям. Страх, что я больше не увижу тебя, и ревность взыграли во мне. Я только сейчас понял, что именно могу потерять… Кого теряю! В моей душе никогда не было места ни для кого, с момента нашего знакомства, Эстер… С того самого дня, когда я увидел тебя. Если ты сможешь простить меня, предлагаю общаться при помощи этих писем, пока ты не окончишь академию… К слову, я разорвал помолвку, Эс… Я не женюсь на Милли. Я буду ждать твой ответ.

— Есть! — закричала я и подпрыгнула на месте.

По щекам катились слёзы радости. Я уже совсем не ощущала боли из-за неудавшегося обращения. Внутри всё клокотало от счастья.

— Отправить говорящее письмо. Зейн Агресс, — дрожащим от возбуждения голосом произнесла я и вытерла слёзы, катившиеся из глаз.

Шкатулка открылась.

— Записываю.

Я облизнула губы и улыбнулась.

— Я так рада обрадовалась, получив твоё сообщение, что даже расплакалась. Я так скучаю по тебе, Зейн! Ты не виноват, что всё случилось так… Сегодня, кстати, я чуть не обратилась в дракона… Это было так больно… Если бы Кьер не подоспел вовремя, то я не знаю, что бы со мной было… Я могла разнести половину академии по словам ректора. Представляешь? Вроде бы мне дадут свою шкатулку почты, когда я приду в себя окончательно… Кьер говорит, что она есть у всех студентов. Сейчас он позволил воспользоваться его. Кстати, это моя форма. Слегка не подходящая для леди, да? Но я ведь дракон… И… Я так растеряна, что не знаю, что ещё сказать… Я скучаю… И буду ждать новых писем от тебя.

— Время записи завершено. Сообщение успешно отправлено.

Я скрестила руки на груди и мечтательно улыбнулась. Зейн разорвал помолвку, и я посмела надеяться, что он сделал это из-за меня. А его слова о том, что в его сердце не было места для кого-то другого… Господи! Неужели, Зейн таким образом признался мне в любви?

Часть 29. Кьер

Я стоял у приоткрытой двери и всё слышал. Каждое слово… Каждую эмоцию Эстер… Каждый вздох… И внутренне я начал разлагаться от её искренней любви к другому. Даже если это не истинная любовь, она всё равно была… Глупо было убеждать себя в обратном.

Конечно, я понимал, что сам толкал Эстер в объятия хищника, изображая из себя белого и пушистого. Я мог сразу сказать, что её падение — тщательно спланированное убийство, и если бы я не был рядом… Это я и собрался сделать, но, когда она такая воодушевлённая выпорхнула из комнаты, все планы покатились в ангельскую обитель.

Бубенцы херувима!

Ну почему же она на меня так действует?!

Я бы чувствовал себя последним идиотом, если сейчас взял и развеял ту радость, которая окутывала её, словно тёплый плед в холодную пору.

— Кьер, ты чудо! — прошептала малышка и повисла у меня на шее.

Как называется её поведение? Неужели, она на всех парней кидается вот так, ведомая эмоциями?! У меня в голове такой ураган пронёсся, а по телу разряд молнии прошёл, что захотелось прижать её к стене и впиться в губы, жадно лаская ту, что принадлежит мне.

Вся она без остатка моя.

Вот только я сам от неё отказался.

Когда ей стало плохо в процессе неудавшегося обращения, я смог поделиться своей силой. Возникло такое впечатление, словно в бреду находился, в сладком бреду, где она принадлежала мне, томным голосом шептала моё имя и целовала мои губы так, что дурно становилось. Хорошо, ректор не обратил внимание на ту часть моего тела, которая за секунду стала каменной от этого сладострастного видения. Благо драконы отходят быстро благодаря своей магии. Я успокоился почти сразу и заставил себя отойти от неё. В тот момент мне даже показалось, что Эстер видела то же самое, если судить по её поведению, которое резко стало ребячьим, едва она пришла в себя. Она смущалась и говорила о том, что мы должны забыть что-то…

— Кьер, а ты разрешишь воспользоваться твоей шкатулкой ещё раз вечером?

У меня был прекрасный шанс убедить её приходить в мою комнату чаще, но слухи могли окутать нас, словно переплетённые змеи, ведь нет ничего нормального в частых визитах драконицы в мужское крыло.

— Можешь забрать её себе, малышка, но ты кое-что должна узнать для начала…

Я собрался раскрыть правду и дать понять, что доверять ангелочку нельзя… Уже открыл рот, хоть и понимал, что, если я стану вестником дурных новостей, она возненавидит меня.

— Господи, Кьер! Ты чудо!

Она чмокнула меня в щёку.

Лучше бы не делала этого, потому что ровно в ту секунду, когда её губы коснулись моей щеки, я потерял контроль над собственным разумом. Прижал малышку к стене, чувствуя, как бешено бьётся