Метро 2033: Край земли. Затерянный рай - Сурен Цормудян

И вот теперь руины северной казармы в очередной раз заставили вернуться в те времена, когда им едва исполнилось по семнадцать и восемнадцать лет. Именно таким было их взросление.

Андрей повернул голову и взглянул на оставшиеся две казармы. Оба здания устояли перед стихией. Перед центральной, на плацу, стоял большой деревянный стол. Все трое здесь. Кубинец сидит за столом и смотрит в большую подзорную трубу куда-то в сторону противоположного берега бухты. Финская женщина, укутавшись в одеяло, сидит рядом и спит, опустив голову на плечо кубинца. Чуть в стороне горит костер, и Крашенинников что-то варит в котелке над очагом. Судя по аромату, это уха. Михаил настороженно смотрел в сторону отряда, и вот они встретились взглядами. Жаров остановил коня, затем заставил повернуться и двинуться в сторону кустарника, который служил естественным забором между дорогой и плацем. Конь сделал несколько шагов, затем остановился, уткнувшись мордой в кусты, и принялся нехотя жевать листву с веток этих кустов.

– У вас все в порядке? – угрюмо спросил Андрей.

– Надеюсь, что да, – отозвался Михаил. – А у вас как?

– Сегодня мы хороним шесть человек. Завтра еще троих, если разберем завал до темноты и извлечем их тела.

– Мне очень жаль, Андрей.

– Жалость не способна что-либо изменить.

– Да, но все же… – развел руками Крашенинников.

– Как дом? – Андрей кивнул на центральную казарму.

– Пока не знаем. Сейчас уже совсем светло стало. Будем осматривать. Тогда и выясним, можно ли там жить дальше.

– Ясно. Если что-то нужно, говори сейчас. Потом нам будет не до вас. К тому же запрет приходить к нам остается в силе.

Крашенинников вздохнул. Этот Жаров тот еще упрямец. Мог бы и снять запрет, учитывая новые обстоятельства. Но нет…

– Ничего не нужно.

– И ладно, – кивнул Андрей. – А теперь у меня другой вопрос. Ночью от нас направился человек в Вилючинск. Вы с начала землетрясения все время тут? Вы видели его?

– Когда вовсю начало трясти, мы выскочили сюда и… – Крашенинников озадаченно взглянул на Антонио.

– Был человек… – произнесла вдруг Оливия, открыв глаза и подняв голову. – Я видела, как кто-то на велосипеде в ту сторону проехал.

– А потом? Он больше не появлялся? Не ехал назад?

– Нет, – Оливия мотнула головой.

– Выстрелы, – проворчал Антонио.

– Да, мы слышали выстрелы, – кивнул Михаил. – Ваш человек был с оружием?

– Конечно. У него был автомат.

– Мы слышали три автоматные очереди.

Жаров и Вишневский переглянулись.

– Черт возьми, – тихо буркнул Никита.

– Ясно, спасибо за информацию, – небрежно махнул рукой Жаров и заставил было своего коня двигаться дальше, но его окликнул Крашенинников.

– Подожди…

– Что еще?

– К нам вчера Цой приходил.

– Я знаю. И?

– Он сказал, что где-то в лесу по дороге в Вилючинск машина стоит. И что я могу ее забрать себе. Просто… Не хочу, чтоб возникли недоразумения…

Жаров прикрыл глаза и помассировал переносицу.

– Это хорошо, что ты, наконец, стал задумываться о недоразумениях. Если Цой сказал, что ты можешь забрать ту машину, значит, можешь забрать. А вот как ты ее сюда будешь тащить, это уже твои проблемы.

– Ну, я могу снять с нее нужные детали…

– Делай что хочешь. Это все?

– Нет…

– Что еще? – нахмурился и без того пасмурный Жаров.

– Послушай. Мы тут, в силу своей профессии, кое-какие наблюдения делаем. Возможно, в обозримом будущем произойдет извержение Авачи. И мы думаем, что сегодняшнее землетрясение с этим связано.

– Твою мать, – сплюнул Андрей. – Чем это нам всем грозит?

– Если мы не ошибаемся, то землетрясения будут продолжаться до полномасштабного извержения. Пока давление в магматической камере не спадет.

– А с чего ты взял, что это случилось из-за вулкана, а не из-за столкновения континентальных плит? Тут в сотне километров от нас евразийская плита с тихоокеанской трется постоянно.

– Все так, но обычно вершина Авачи круглый год покрыта ледниками. Сейчас их почти нет. Магма очень близко от поверхности. Это явный признак.

– Ладно. И когда, по-вашему, случится извержение?

– Этого мы не можем сказать. Слишком мало данных. Да и очень далеко, чтоб визуально разглядеть еще признаки, даже в мощную трубу. К тому же мы видим только один склон…

– Тогда чего голову морочишь?

– Я не морочу голову, а предупреждаю! – воскликнул Крашенинников.

– Хорошо. Предупредил. Спасибо. И чем само извержение грозит? Вулкан в пятидесяти километрах от нас. А еще между нами бухта.

– Последствия все равно могут быть. Просто надо прикинуть варианты и рассчитать.

– Но вы этого еще не сделали. Я правильно понял?

– Мы не успели.

– Поговорим, когда успеете. А сейчас нам некогда.

Всадники двинулись дальше, в сторону Вилючинска.

– Господи, более черствого и злобного человека я в жизни не видела, – проворчала Оливия, кутаясь в одеяло.

– Ты, видимо, забыла тех бандитов, от которых он и его дружки всех избавили, – отозвался Михаил, склонившись над котелком и неторопливо перемешивая содержимое большим деревянным черпаком.

– Ума не приложу, почему ты стал вулканологом, Миша. Ты прирожденный адвокат. Просто Перри Мейсон[25]. Ни больше, ни меньше.

Михаил засмеялся:

– Почти готово. Сейчас завтракать будем.

До сего момента, пока Оливия спала, Квалья не хотел тревожить ее сон и шевелиться, продолжая наблюдать за вулканом. Но теперь он оторвал взгляд от окуляра и, сложив ладони на трубе, уткнулся в них подбородком и просто задумчиво смотрел на противоположный берег.

– Со склона Авачи сошел оползень, – тихо резюмировал он свои наблюдения.

Крашенинников отвернулся от костра и взглянул на друга:

– Ты в этом уверен?

– Абсолютно. Вулкан выглядит иначе, нежели совсем недавно, когда я делал очередной рисунок. Пожалуй, надо будет сделать еще один…

Михаил выпрямился и повернулся в сторону Авачи. Вершина утопала в низкой облачности, и невозможно было сейчас выяснить, начались ли парогазовые выбросы, являющиеся косвенными свидетельствами активизации вулкана. Да и заметить изменения в его внешнем виде с такого расстояния без сильной оптики нельзя. Но Крашенинников ощутил волнение при взгляде на Авачу. Он подспудно чувствовал, что вулкан будто шлет им послания о скорых переменах. Только вот пока неясно, насколько большими эти перемены могут быть.