Замужем за Буддой - Вэй Хой

Я согласилась с Эриком. Мы долго беседовали с ним. Он оказался приятным, умным, благожелательным и восприимчивым.

Во время разговора он приглядывался к моей красной шелковой кофточке на бретельках. На ней от воротника до подмышки были нашиты три черные бархатные пуговицы ручной работы в форме бабочек.

Он не скрывал восхищения искусной работой китайских мастеров-вышивальщиков. Я просто растаяла от его комплиментов. Не удержалась и подробно рассказала ему, что это традиционный вид аксессуаров китайской одежды. Их делают из шелка, бархата или хлопчатобумажной ткани. Такие пуговицы бывают всевозможных форм и фасонов: в виде облаков, хризантем, лотосов, старинных китайских монет «юань бао», золотых рыбок и многого, многого другого.

Слушая мой рассказ, Эрик смотрел на меня широко раскрытыми от изумления глазами. А потом вдруг спросил:

— А мужчинам можно украшать одежду такими пуговицами?

— Ну а почему нет? — ответила я, невольно улыбнувшись. Он был очень умен, но при этом, в отличие от других критиков, начисто лишен притворства и высокомерия. А может, просто еще не успел стать таким.

Еще до окончания вечеринки мы с Эриком обменялись номерами телефонов и условились как-нибудь встретиться за чашкой кофе. Мне он понравился. Возможно, он был геем. Чем-то напоминал Сиэр, какой она была до операции десять лет назад.

Мудзу дошел от своего офиса до моей квартиры на Уоттс-стрит за каких-то пять минут. Мы собирались вместе пойти на концерт известного китайского виолончелиста Йо-Йо Ма в Карнеги-холл.

И, как обычно, я металась по квартире, не успевая ни одеться, ни как следует высушить волосы, ни наложить макияж. Я судорожно примеряла один наряд за другим, разбросав шелковые платья по всей кровати.

И конечно, именно Мудзу наконец-то помог мне быстро выбрать то, что нужно. Он выудил из груды одежды черное облегающее ципао с изображением феникса на подоле. Я частенько посмеиваюсь, что, когда надеваешь такое узкое платье, даже съеденный орешек сразу видно снаружи. Ципао плотно облегало тело, казалось, оно срасталось с кожей, образуя тонкую шелковистую оболочку. Этот традиционный шелковый китайский наряд чем-то напоминает пеленание ног. И то, и другое — внешне привлекательный результат очень болезненного процесса.

Разумеется, я все равно не успела одеться и собраться вовремя. Я уже говорила: мне на роду написано опаздывать всегда и всюду. За всю жизнь мне ни разу не удалось к намеченному сроку попасть в кино, в ресторан или на вечеринку.

До концерта оставалось всего сорок минут, а мы все еще стояли на углу Уоттс-стрит и Шестой авеню и пытались поймать такси. Дул сильный ветер, и мы беспокоились: если опоздаем, наверняка пропустим первое отделение.

Мы с нетерпением ждали свободного такси. Вот, наконец, одно показалось и приблизилось к нам. Но внезапно, выскочив откуда-то и опередив нас, его остановили мужчина и женщина и, открыв дверцу, стали забраться внутрь.

— Эй, послушайте, мы же первые! — возмущенно закричала я, бросившись к ним. Но они проворно залезли в машину. Тогда я обратилась к водителю: — Вы же видели, что произошло! Пожалуйста, скажите, чтобы они вышли!

— Извините, но у нас очень срочное дело! — произнесла в ответ американка, пытаясь закрыть дверь перед самым моим носом. У нее была морщинистая, как кора дерева, кожа и неприятно надменный вид.

И тут Мудзу подошел вплотную к такси, открыл дверцу и невозмутимо сказал:

— Отлично, в таком случае мы поедем все вместе. Коко, если ты не против, садись рядом с водителем! — И с этими словами он уселся на заднее сиденье рядом с нахальной парочкой.

— Эге, постойте-ка! Так не пойдет! Вы не можете сесть вместе с нами! — громко запротестовал мужчина в черной кожаной куртке. Он явно был не готов к такому повороту событий. В его голосе зазвучали панические нотки.

— Это почему же? — Мудзу был совершенно серьезен. Его глаза гневно сверкали, а на виске билась набухшая жилка. Он произнес, отчеканивая каждое слово: — Мы с подругой стоим здесь и ждем такси уже больше десяти минут. Вы пришли позже. Но раз вам необходимо срочно ехать, так и быть, мы согласны взять вас в попутчики. Только, боюсь, придется сначала подбросить нас до Карнеги-холла, потому что мы опаздываем на концерт.

Повисла пауза, и через секунду мужчина и женщина решили уступить:

— Ладно, езжайте вы.

И вышли из машины.

Шофер сделал вид, что ничего не заметил, но после этого гнал такси со страшной скоростью, так что только названия улиц мелькали за окном.

У меня было отличное настроение, и я от души расцеловала Мудзу. В тот момент в строгом вечернем костюме он был просто неотразим. Он был моим героем. В продуваемом холодными ветрами бездушном Нью-Йорке подобная перепалка из-за такси не редкость. По сравнению с пронизывающим ветром и потоками крови, которые льются на Уолл-стрит, это сущие пустяки; тривиальное, не заслуживающее внимания событие. Но для меня оно стало еще одним уроком. Мудзу показал, как можно отстаивать свои интересы, сохраняя хладнокровие.

Таксист домчал нас до Карнеги-холла всего за пять минут до начала. И нам пришлось почти бегом подниматься на балкон, где были наши места.

Мы очутились в совершенно другом мире, где ничто не напоминало о происходящем за стенами. Мудзу и я сидели рядом на балконе второго яруса, прямо напротив сцены. Мы еще не успели отдышаться, а люстры уже начали гаснуть; высветилось пространство сцены. В зале стояла осязаемая, переливающаяся золотыми бликами тишина, едва уловимый аромат прошлого, дымка воспоминаний. При звуках классической музыки в грандиозном, великолепном концертном зале в душе пробуждаются и оживают былые надежды и чувства, прежние ощущения — строгие мелодии Баха, романтические весенние ожидания семнадцатилетней девушки, светлая улыбка любимого — все, что безвозвратно кануло в прошлое, стоило лишь на миг отвернуться и выпустить счастье из рук.

Йо-Йо Ма — живущий на Западе всемирно известный музыкант китайского происхождения, величайший исполнитель классической музыки, достигший вершин мастерства. Он вышел на сцену, лучезарно улыбаясь. Раздался гром аплодисментов, затем наступила тишина, и полилась музыка. Слушатели в восторженном безмолвии, затаив дыхание, как зачарованные внимали этим звукам.

Мне очень нравятся сюиты Баха для виолончели в исполнении этого музыканта. Однажды, проснувшись в квартире Мудзу и едва открыв глаза, я услышала первые такты той же самой сюиты для виолончели. При этих звуках в воображении родилась череда неожиданных образов — сначала прохладная и свежая бирюзовая синь, потом река, чистая и глубокая, бурлящим потоком устремляющаяся вперед, перекатывающая по дну мелодично позвякивающие льдинки. А затем — легкий, едва различимый шорох ангельских крыльев. Впечатление настолько сильное, что нет слов, чтобы выразить нахлынувшие чувства.