Его пульс - Юлианна Орлова

— Надо поговорить, — лениво допил остатки купленного на заправке отстойного кофе. Миша подошел, играя желваками.

— Да говори ты уже, хватит тянуть кота за причинное место!

Глядя на только что скомканный стаканчик, понял, что примерно так же скрутилась и свернулась моя жизнь. Да уж, ты влип, Борь. Думал, увижу и отпустит. Увидел и ничерта не отпустило, примагнитило мертвой хваткой. Теперь говори другу в глаза правду и готовься получить по лицу.

Повернувшись к Мише четко проговорил:

— У меня отношения с твоей дочерью, и … — и я толком не успел договорить свою мысль, как в челюсть прилетел кулак. Боль расползлась по лицу, но я только улыбнулся, сплевывая кровь. Миша же продолжил, перекинув меня на землю, нанося очередной удар.

— Ты старый маньяк. Не смей думать, что Аня может стать еще одной отметкой над твоей кроватью. Она не очередная шлюха!

Меня переклинило, и я дал сдачи, ударив со всей силы в челюсть просто за то, что он посмел допустить такую мысль. Прижав лицом к земле, заломал руку, шепча в самое ухо:

— Если ты еще раз сравнишь ее со шлюхой, я сломаю тебе руку. Если бы для меня она была просто очередным увлечением, я бы развлекся и забыл, а я не трогал ее. Ты можешь по конструктиву мне предъявить, но не смей смешивать свою собственную дочь с грязью.

Отпустил его и поднял голову к небу. Крупные снежинки уже начали покрывать лицо, возможно, кому-то они сейчас дарили бы новогоднее настроение, а для меня это лишний повод вспомнить снежную ночь, принесшую смерть и жизнь, которую я не хотел в том виде, в каком она была.

— Аня ответила мне взаимностью, так что даже не смей давить на нее, я не заставлял, а просто открылся. И она приняла мои чувства, сказав четко, что они взаимны.

— Как давно это у тебя? — перевернушись на спину, простонал Миша.

— Давно, — повернулся в его сторону, все еще валяясь в жиже из падающего снега и грязи. — Слишком давно.

Кажется, что всю жизнь, так глубоко она засела во мне.

— Я заметил, как ты на нее смотришь, но не хотел даже мысль такую допустить! И ещё эти вопросы бесконечные и странные… — сорвался на крик, пытаясь встать на ноги. Губу разбил ему смачно.

Усмехнувшись, ответил:

— Ты сам-то далеко от меня ушел с Мариной? Цепанул ее еще когда она была на первом курсе, будучи старше на 10 лет!

— Я полюбил ее, а не просто захотел трахнуть!

— А если я тоже полюбил? — повернулся и поморщился от боли из-за разбитой брови, кровь все же хлынула, заливая серо-белый снег крупными каплями.

— Ты мой лучший друг, был им и остаёшься, но я не хочу ваших отношений, — болезненно сощурился, тыкая пальцем мне в грудь. — Но если Аня так решила, я не буду вмешиваться, пока…пока ты не сделаешь ей больно, — развернулся и пошел к машине, кинув в конце, — и тогда я размажу тебя по стенке.

— Тогда я сам себя по стенке размажу.

Домой поехали в гробовой тишине, каждый получил свою порцию тлумаков. Мысленно прокручивая все случившееся, глядя в свое отражение в стекле и придерживая салфетку у брови. Он смирится.

А Аню прижать к себе и не отпускать. Скорее домой.

Меня навещали мама и Ангеша, а больше никого и не пустили в целях безопасности. Успела заметить нового охранника под дверью, однако он не пытался со мной заговорить, чему я была искренне рада. Проще думать, что это не меня охраняют, а кого-то другого "бдят".

В голове все время сумбурно метались разные мысли о возможной опасности. Я не знала, стоило ли мне бояться Вити, и что вообще делать, а поговорить с кем-то — невозможно, потому что мне все равно ничего не скажут.

С подругой за период моей вынужденной «болезни» мы проводили невообразимое количество времени, обсуждая новинки кино и старые давно прочитанные книги, так как смотреть что-то или читать мне по-прежнему было нельзя.

Как, впрочем, и пользоваться наушниками и слушать громко музыку в целом, но от последнего мне и так было больно, так что тут запрет и не потребовался — я и сама не горела желанием испытывать изнурительную головную боль. Но, сказать по правде, молча смотреть в потолок тоже занятие так себе.

Очень скучала по Боре, испытывая физическую потребность обнять его, и это несмотря на то, что его нет лишь каких-то 2 дня.

И хоть я все понимала, но грустила от этого не меньше. Да и нервы накалились, натянулись, грозя лопнуть в любой подвернувшийся момент. Пару раз я даже всплакнула на ровном месте без особой на то причины.

Часто звонила бабушке и ни слова не упоминала о реальном положении вещей, разумеется.

— Милая, у тебя голос какой-то не такой. Я чувствую, что что-то не так.

— Ба, когда у тебя фолликулярная ангина, сложно испытывать радость. Не волнуйся, пожалуйста. Борис Викторович меня прекрасно лечит, — и только сказав эту фразу, я поняла как ошиблась. Оглушающее осознание догнало меня и ударило прямо в затылок. В панике зажмурилась.

— Борис в стране? Как он, милая? Помню его еще совсем молодым, хороший мальчик такой был, — проскользнула странная грусть в голосе. — Но почему тебя лечит хирург?

Вот тут я окончательно потерялась и пришлось идти напролом до последнего:

— Я работник клиники, вот и лечат меня коллективно, ба, заботятся как о родном ребенке. А Борис Викторович самый лучший, — уж не знаю, как это смотрелось со стороны, но бабушка точно ощутила изменение настроения.

— Самый лучший говоришь? Ну что ж, поверим, милая. Выздоравливай, приходи в себя и немедленно приезжай. Я очень скучаю.

— А как я скучаю, ба, не передать словами, — от нахлынувших эмоций одинокая слезинка скатилась по щеке. Все как будто мешало мне уехать на выходные к бабушке.

— Не разводи сырость.

— Я не плакала!

— Врать ты не умеешь. Мне пора доить козу.

— Муське привет, позвоню, — отключившись, я еще долго поглядывала на потухший экран, хотелось написать Боре, но на все предыдущие сообщения он не ответил. А телефон все так же был вне зоны действия сети.

Я пыталась спросить охранника и маму о подробностях, но они лишь говорили, что все в порядке. Хоть какая-то информация. Хотя мама странно на меня глянула, когда я спросила именно о Боре. Пришлось прикусить язык и замолчать. Мы ещё не говорили о том, что делать с моими родными, и как сообщить о наших…отношениях.

Чуть позже принесли огромнейший букет моих любимых розовых тюльпанов без записки. У кого ни спросила — молчок, но я догадывалась, кто стоял за такой красотой. И впервые за пару дней искренне улыбнулась, прижимая к груди цветы, жадно вдыхая приятный нежный аромат.

* * *

Абсолютно сбил с толку приход Андрея Андреевича, он проявлял невозможную чуткость и при этом не переходил границы.