Абонент недоступен - Фридрих Незнанский

Подняв над головой укороченную версию автомата Калашникова, дал в потолок длинную очередь. На его голову посыпалась штукатурка. Дети, дико завизжав, бросились обратно в комнату и забились в угол. Маруся кинулась за ними.

– Вот так! – Мурзик зашел в комнату, обвел ее взглядом и одиночным выстрелом выворотил из стены выключатель. – Сидеть тихо, а то хуже будет.

Выйдя из комнаты, он захлопнул за собой дверь и, не обнаружив замка, встал к ней спиной, как часовой.

Алик, лежа на полу, пришел в себя и попытался встать на ноги. И тяжелый ботинок обрушился на его челюсть. Раздался хруст треснувшей кости.

– Лежать! – приказал Мирон. – Встанешь, когда я скажу. Понял? Я спрашиваю, ты понял?

Алик промычал в ответ, мелко закивав.

– Ну что, первая часть марлезонского балета закончилась, – бодро прокомментировал Мурзик.

– Ага, – отозвался Мирон.

– Переходим ко второй?

– Подожди. Куда жеребца гонишь? Покури.

– Ну, хорошо. Если время терпит, можно и покурить.

– Подождем, пока Шурик справится у начальства о наших планах на вечер.

Из глубины дома доносились шаги третьего участника налета.

– Шурик, нашел чего там? – крикнул Мурзик. – Проверь, баб нет больше? А то мы с Мироном треугольники им прочешем на скорую руку. Да, Мирон?

С автоматом наперевес появился Шурик.

– Техники там, что у дурака фантиков, – пробубнил он. – Где он только бабки берет?

Шурик достал из кармана сотовый телефон и набрал номер, не снимая пальца со спускового крючка автомата.

– Это я. Объект нейтрализован. Да, да, все сделано. Значит, никого не ждем и доводим до конца сами? Я понял, не надо повторять. Все, до связи.

– Так, пацаны, – сказал Шурик, пряча телефон обратно в карман, – действуем по плану. Все флоппи и жесткие диски изымаем. Остальное – в мелкую лапшу.

– А этих тоже? – спросил Мурзик, показывая на Алика. – В лапшу?

– Этих? – Шурик почесал затылок. – Про этих сказано – на наше усмотрение. Посмотрим.

– Я бы не смотрел, – сказал Мурзик. – Чего на них смотреть? Чик-чирик – и порядок.

– Так, ладно, вперед! – скомандовал Шурик. – Только сначала диски, а затем в лапшу. Не перепутайте, ублюдки.

– Сам ублюдок, – обиделся Мурзик.

– А ну тихо, ты! Я сказал – ублюдки, значит, ублюдки. Иди работай!

Все трое двинулись в дальние комнаты.

Вскоре Алик услышал, как на пол со звоном посыпались инструменты, начали шлепаться книги, затрещали корпуса системных блоков компьютеров.

Алик пошевелился. Сломанная челюсть нестерпимо ныла. Каждое самое незначительное движение отдавалось в теле выстрелами боли. Он начал ползти, видя перед собой одну-единственную цель – дверь детской. Упершись лбом в деревянный пол, он попробовал встать на колени. Получилось! Новая, неожиданная боль молнией пронзила ногу. Боль обезволила тело, и Алик снова оказался в прежнем положении. Вторая попытка была более удачной. Стоя на коленях, упершись в стену, он начал медленно подниматься в полный рост, прикусив нижнюю губу, чтобы не застонать.

Набрав полную сумку дисков и дискет, троица налетчиков осматривала углы.

– На полках зырил? – спросил Мирон мечущегося Мурзика.

– Да все прошарил. Чисто.

– Ну что, Шурик, в лапшу?

Шурик, окинув комнату последним взглядом, скомандовал:

– Давай!

Все трое, щелкнув предохранительными скобами, направили дула автоматов на ряд компьютерных дисплеев. Страшный грохот наполнил дом. Из взрывающихся экранов дождем посыпались голубые и желтые искры, смешанные с осколками стекол. Завоняло порохом и горелой изоляцией.

Алик был уже у двери, когда начался расстрел аппаратуры. Поэтому он, уже почти не опасаясь быть услышанным, навалился на дверь, и та легко подалась вперед. В кромешной темноте он никого не увидел. Он тихо позвал: «Маруся! Вы здесь?» Но из-за кляпа ничего, кроме мычания, не получилось. Однако, как ни странно, услышал в ответ:

– Да, папа, это мы.

Из-под кровати выполз один из мальчуганов и подбежал к Алику, обняв его за ногу.

– Тихо, тихо! – замычал он. – Больно.

К нему подлетела Маруся и сорвала пластырь.

– Уходим! Быстро! – распорядился Алик уже нормальным голосом, забыв о поврежденной челюсти, но не надолго, потому что в следующую секунду издал стон и схватился за правую щеку. – Маруся, открывай окно.

Маруся, не задавая вопросов, с силой рванула на себя обе рамы. В комнату хлынула свежая лесная прохлада. Алику показалось, что он слышит соловья.

– Всем быстро в лес! – приказал он. – Я за вами. Но сначала вы.

Когда дети благополучно были уже вне дома, Алик со скованными за спиной руками перевалился через подоконник и упал прямо в приветливые руки жены. Дети уже сидели в кустах неподалеку. Алик, опираясь на плечо Маруси, поковылял к ним.

– Быстрее, папа, быстрее, – наперебой поторапливали мальчишки. – Они уже не стреляют.

Действительно, пальба прекратилась и со стороны дома послышалось несколько крайне недовольных голосов.

Пять теней, из которых две принадлежали взрослым, а три совсем еще маленьким детям, быстро углублялись в лес по направлению к железнодорожному полотну.

– Сбежали, твари! – чуть ли не плачущим голосом отрапортовал Мурзик. Он молниеносно подскочил к распахнутому окну, дал наружу длинную автоматную очередь. – Я же говорил, надо было их до того кончать.

– Не ной, Мурзик, – успокаивал Мирон, стаскивая с бритой головы трикотажную шапку-маску. – Ликвидатор ты или сопля под носом? Еще напускаешь кишок, поверь мне на слово. Жизнь длинная.

– Далеко не уйдут, – уверенно проговорил Шурик. – Все их документы у меня. Объявят всероссийский розыск как особо опасных, тогда не побегают. Мурзик, волоки сюда канистру. Пионерский костер будем делать.

– Во! – Мурзик потер ладони. – Вот это уже иной разговор. Это как раз по мне.

И когда БМП, грозно урча, сворачивала на трассу, небо над окраиной Марковки из черного все больше и больше превращалось в ярко-малиновое.

Ранним утром Гордеев, как и планировал, снова появился в «Матросской тишине». Он выбрал раннее время – восемь часов утра.

Небритый, но аккуратно причесанный Проскурец сидел перед ним в кабинете следственного корпуса, делая глубокие сигаретные затяжки.

– Поверьте мне, Юрий Петрович, я и представить себе не мог, что у Володи всерьез может что-то получиться из той идеи, которую он мне излагал, находясь в том полусумасшедшем состоянии…